«Офигеть! — пронеслась лихорадочная мысль. — А ведь могли одним выстрелом прикончить, стрелки, блин, ворошиловские!»
«Покровы Тьмы»!
И вновь: три из трех. Мне сегодня определенно везло. Но я все-таки для пущего эффекта сунул один меч в ножны, пошарил в суме и швырнул к ногам оборотней гладкий шарик. В темноте ярко сверкнуло, с шипением пустырь заволокло едким дымом. Для остальных едким, но для меня он не вреднее воздуха. Да и видел я через дым так же хорошо, как после сумерек на ясной зорьке.
Оставшуюся ведьму, с арбалетом и арканом, я добил метательными кинжалами. Потом рванулся к оборотням, на ходу залепил одному сапогом по харе, предварительно выпустив отравленное лезвие. Обрушил на другого оба клинка одновременно, затем, не глядя на окровавленное тело, вернулся к отравленному. Хладнокровно поднял клинки.
— Можешь убить, — прохрипела ведьма.
Ночная наездница вернулась к человеческому облику, но, к счастью, отрубленной руки ей это не вернуло. Судя по ее профилю, жить ей осталось недолго: критическое повреждение, кровотечение, отравление, снятое моими ударами HP.
— И убью, — легко согласился я.
— Вам все равно не отбиться! — заторопилась она. — Так переходи к нам. Ты же наемник, зачем тебе инквизиторы?
Я усмехнулся, вытер окровавленные ладони о штаны, чтобы рукояти клинков не скользили. Двинулся навстречу умирающей ведьме.
— Наемник — не значит предатель, — сказал я. — Разве вы станете церемониться и уважать тех, кто предал, сдал вам город и ушел к Месмериту?
По выражению глаз ведьмы я понял, что попал в яблочко. Отступников не ждет ничего хорошего.
Ночная наездница сглотнула, облизала губы. Попросила хрипло:
— Только быстро.
Ее просьбу я выполнил…
Опыта за неравную битву выдали на удивление много. До следующего уровня еще не скоро дойду, но если буду продолжать в том же духе, до утра двенадцатый возьму.
Словно компенсируя щедрость опыта, лута мне не выпало вообще.
«Донаторы», — мысленно фыркнул я.
Ну что ж, теперь самое приятное.
Навесив на морду лица самое вежественное и учтивое выражение, я подошел к магичке. Она уже закончила выпутываться из веревок и встретила меня взглядом исподлобья. Готов поклясться, что лейтмотивом его были смущение и досада.
— Миледи де Плерон, — медовым голосом произнес я, — позвольте бывшему политическому преступнику подать вам руку, окажите честь.
Руку она подала, и я вздернул ее на ноги так, что Eretica пискнула.
— Разве приличествует молодой леди, да еще королевских кровей, шляться по ночам? — все также трепался я. — Не место здесь, на свалке, прелестной представительнице местного истеблишмента.