— Нет, нормально. Вы мне скажите, оправа, правда, золотая?
— Петрович, ну что ты как маленький, в самом деле? — воскликнул Бек. — Тебе ж сказали — золотая.
— Уважили, ой уважили… — довольно бормотал старшина…
Негатив появился довольный как кот, слопавший кринку сметаны. За ним шла смущённая журналистка, поправляя причёску и одежду. Она ни на кого не смотрела, неловко себя чувствуя.
— Наташенька, пойдёмте, я провожу вас, — сказал Седых.
— Да, конечно… — отозвалась девушка, не поднимая головы.
Они ушли, а парни занялись подбором вещей для себя, Негатива и командира.
Седых и Наташа подходили к штабу, где толпились журналисты. Девушка остановилась, повернулась к Негативу и влепила ему хлёсткую пощёчину, а потом ещё несколько обеими руками.
Седых не отворачивался, катая желваки.
Вдруг Наташа бросилась ему на шею, поцеловала в губы, сказала:
— Дурак!
И убежала.
— А я думал, что знаю женщин… — пробормотал Негатив, потирая ладонями горящие щёки, глядя ей вслед.
Когда пришёл вертолёт, Вика и Янычар молча стояли у штаба, глядя, как поднимая снежные завихрения, садится винтокрылая машина.
— Давай прощаться, Вика.
— Да, пора, — произнесла девушка, опять глядя карими снизу вверх.
— Прости меня, — виновато сказал Туркалёв.
— Глупенький, мне хорошо было.
Янычар увидел, как заблестели глаза девушки, наполнились слезами.
— Почему всегда должно быть так, а Лёша?
— Как?
— Когда с кем-то хорошо, то обязательно нужно расставаться?
— Не знаю… У меня по-другому никогда не было.
Вика вздохнула:
— А ты знаешь, у меня тоже. Я тебя часто вспоминала. А ты думал обо мне?
— Почти каждый день, — не моргнув глазом, ответил Янычар.
— Врёшь… — опять вздохнула девушка. — Почему вы, мужчины, всё время врёте нам?
— Наверное, чтобы не огорчать. Но я, правда, никогда не забывал тебя. У меня ведь не так много женщин было, как, может быть, ты думаешь. При моём образе жизни это не мудрено. Среди них ты занимала не последнее место, могу тебе в этом поклясться.
— Спасибо и на том, — невесело усмехнулась Вика. — Знаешь, мне давно не даёт покоя вопрос: почему лучшие мужчины, от которых могут быть лучшие дети в плане приспособленности к жизни, благодаря передавшимся генам, вынуждены рисковать, зачастую так и не давая продолжения роду? Почему их жизни часто обрываются на взлёте? А неспособные должным образом защитить потомство, слабые и часто трусливые, плодятся как грибы после дождя?
— Наверное, это месть Природы за всё причинённое ей. Она устраняет человечество как вид, потому что люди уничтожают её. Она просто защищается.
— Более точного и ёмкого ответа я, наверное, не получу, — удивлённо вздохнула Вика. — Как хорошо ты ответил, прямо в точку. Значит, война тоже месть Природы?