— Этот всё о бабах, — с показным сожалением вздохнул Бек.
— Так ты хочешь остаться тут без баб? — сварливо воскликнул его друг. — Тихо сам с собою правою рукою?
— Да пошёл ты, — беззлобно отозвался Шахов.
— Я-то пойду. Да вот что ты без меня делать будешь? — завёл любимую пластинку Седых. — Пропадёшь ведь без меня.
Янычар улыбался, представляя себя и парней этакими бородачами-отшельниками в лаптях, в рубахах до колен, подпоясанных ремешками. Все живут в избушках на курьих ножках, охотятся, ловят рыбу, собирают грибы, ягоду.
И никакой войны.
Идиллия.
В словах Бека есть смысл, только вряд ли кто реально собирается так поступить.
Они другие.
Война — их крест.
Они сами выбрали этот путь и эту ношу.
Нести её каждый будет столько, сколько отмеряно Свыше.
«(8.8) Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого»
«(8.13) А нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом»
Ветхий Завет, Екклесиаст, Глава восьмая
Прошедшие курс выживания в подобных условиях, парни, тем не менее, с трудом преодолевали намеченный маршрут. В пути находились уже пятые сутки, щетина на лицах успела стать мягче, а они успели вплавь перебраться через пару относительно нешироких рек и через одну широкую — метров двести от берега до берега. Во всех случаях использовали сухостои. Высохший ствол помогал с переправой нелёгкого оружия, сами же разведчики держались за дерево одной рукой, а второй выгребали.
Питались в основном рыбой, её ловили по пути в реках, небольших ручьях и в одном из необъятных озёр с красивейшей девственной природой. На берегу озера даже устроили дневной привал, расслабляясь с оружием наготове. По-другому просто не получалось.
Вечерами на стоянках жгли небольшие костерки, жарили рыбу, заедали жаренное ягодой вперемешку с гнусом, от него не было никакого спасу.
Постепенно в разговоры стало вплетаться всё больше мирных тем. Война, сжимавшая душу тисками, начала отступать. Даже не верилось посреди этой тишины и красоты, что где-то сейчас стреляют, где-то смерть, разруха, голод, страх, боль.
На седьмой день пути с поросшей вековыми соснами сопки открылось первое поселение.
Парни наконец-то вышли на более-менее проходимый участок тайги и шли уже не с таким трудом, что прежде. Здесь корабельные сосны были повсюду, прогретый солнцем чистейший воздух напитан запахом смолы и больших муравейников.
Предчувствие близкого жилья появилось как-то вдруг, сразу, на уровне подсознания, всегда готового к опасности.