— Вы наблюдали за нами, дядя Питер? — спросила Элвиан.
— Последние полчаса. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение вами обеими.
Элвиан улыбнулась.
— Вам правда понравилось?
— Как бы мне ни хотелось сделать комплимент двум прекрасным дамам, — сказал он, прикладывая руку к сердцу и сгибаясь в элегантном поклоне, — я бы никогда не сказал им неправду.
— До настоящего момента, — сказала я язвительно.
Лицо Элвиан погасло, и я поспешно добавила:
— Нет ничего особенного в том, чтобы учиться ездить верхом. Тысячи людей занимаются этим ежедневно.
— Но это искусство никогда не преподавалось с таким изяществом и никогда не постигалось с таким терпением.
— Твой дядя — шутник, — сказала я Элвиан.
— Да, — ответила Элвиан с грустью, — я знаю.
— А нам с тобой пора возвращаться домой, а то мы опоздаем к чаю.
— Могу ли я надеяться, что меня пригласят на чай в классной комнате?
— Вы собирались нанести визит мистеру ТреМеллину? — спросила я.
— Я собирался выпить чаю с двумя леди.
Элвиан засмеялась, и я поняла, что она была небезразлична к легкомысленному шарму этого человека.
— Мистер ТреМеллин уехал сегодня утром, — сказала я, — и я не знаю, когда он вернется.
— И без кота мышам раздолье, — пробормотал он, нарочито смерив дерзким взглядом мой костюм.
— Поехали, Элвиан, а то мы опоздаем, — сказала я холодно.
Питер Нанселлок пошел за нами, и, когда мы доехали до конюшни, он отправился к дому. Мы слезли с лошадей, отдали поводья грумам и поспешили домой.
Я переоделась и, взглянув на себя в зеркало, увидела, как непривлекательно я выгляжу в своем сером повседневном платье. Злясь на самое себя, я взяла амазонку, чтобы повесить в шкаф, решив, что при первой возможности спрошу миссис Полгри, могу ли я пользоваться ею в дальнейшем.
Расправляя ее перед тем, как повесить, я увидела вышитое вдоль талии имя, которое заставило меня вздрогнуть: «Элис ТреМеллин». Наконец я поняла. Та комната была ее гардеробной, а другая, в которую я заглянула, — ее спальней.
Сердце мое стучало, как сумасшедшее. Я убеждала себя, что нелепо так реагировать, потому что нет ничего особенного в том, что Элвиан предложила мне амазонку своей матери. Где бы мы еще нашли подходящий костюм? И почему я не могу ею воспользоваться? Ей она теперь уже не нужна. А мне не привыкать носить одежду с чужого плеча.
Я решительно взяла амазонку и повесила ее в шкаф. Но волнение мое не проходило. «Она была бы только рада этому, — убеждала я себя. — Разве я не стараюсь помочь ее дочери?» Я пыталась себя успокоить, что было нелепо. Что случилось с моим здравым смыслом? Но что бы я ни говорила себе, я не могла не признаться себе в том, что предпочла бы, чтобы прежней владелицей этой злополучной амазонки был кто угодно, только не покойная Элис.