— Да. Морс, хорошо, — я заметил, что губы мои потрескались и болели. Ревизия выявила и иные поврежденные зоны моего тела, на костяшках пальцев имелись следы ударов и содранная кожа. Получалось, я с кем-то дрался. Интересно, я победил? Хотелось посмотреться в зеркало, но сил до него дойти не было. Да и не ожидал я там увидеть ничего хорошего. И все же без синяков на лице я бы сейчас обошелся. Теперь, когда я подписал контракт и имею работу, имиджу продюсера синяки могут и повредить.
— Я принесу градусник, — Ирина была деловой и сосредоточенной. Я поднял голову, насколько смог, и осмотрелся. Я лежал в джинсах, но ботинки с меня сняли. Ирина? Эта мысль заставила меня покраснеть и расстроиться. Многие из моих девушек (тех, кто сами решали считать себя таковыми) видели меня в таком состоянии или близком к нему, даже Оксана. Да и Ирина тоже всякое видала, надо сказать. Но чтобы снимать с меня ботинки, переворачивать меня! Позор! Она вернулась с бутылкой морса и градусником.
— Прости, я ничего не помню, — хрипло пробормотал я, глядя, как она поправляет мне одеяло.
— Да помнить-то особенно и нечего, Гриш. Ты пришел под утро и стал звонить в дверь.
— Я тебя разбудил? Я что, потерял ключи?
— Они валялись на полу, около лифта. Ты… как бы тебе сказать. Вряд ли ты отдавал себе отчет в том, где ты находишься, и даже в том, кто ты. Скорее всего, ты действовал согласно некоему автопилоту. Ты был… как бы это сказать. — Ирина остановилась в затруднении.
— Невменяем? — грустно улыбнулся я.
— Хочешь, я сделаю тебе куриный бульон?
— Куриный? — изумился я. — С чего бы такая милость от вегетарианки?
Ирина вздохнула и долго смотрела на меня каким-то странным, грустным и безмятежным взглядом одновременно. Потом она почему-то провела рукой по моим волосам — медленно и с каким-то необъяснимым чувством, с нежностью, которой она никогда не демонстрировала в отношении меня.
— Зря я морочу тебе голову. Ты такой, какой есть. Я не должна пытаться тебя поменять. Это просто бесполезно и глупо. К тому же я совсем не хочу, чтобы ты страдал из-за меня.
— В таком случае зачем ты перекрасила волосы? — спросил я. Не удержался. Ирина вздохнула и снова прикоснулась к моей голове.
— Это был… жест отчаяния.
— Что ты имеешь в виду? — я снова не мог ее понять. Разве можно понять такого человека? Сейчас снова что-то понесет про карму и судьбу или про знаки и цвета в контексте мировой гармонии.
— Я хотела, чтоб ты увидел меня, — пробормотала она. — Чтобы увидел.
— Я вижу тебя.
— Нет, не видишь, — она замотала головой, упертая девчонка. Как с ней трудно.