— Мне жалко времени, — покачала головой она.
— Да? И на что же ты тогда его тратишь? Я что-то не заметил, чтобы ты была сильно занята работой?
— Я люблю мечтать, — сказала она, как всегда смешав черное с белым.
— При чем тут это? Разве я об этом?
— Если у меня есть лишний свободный день, я лучше пойду погуляю и буду мечтать. Разве ты не понимаешь?
— Я тоже люблю мечтать, — неуверенно ответил я.
— И о чем ты мечтаешь?
— О чем? Да о разном! О многом, — разве скажешь этой революционерке, что я мечтаю о миллионе долларов, о собственном ресторане (где мясо будет обязательно), что я мечтаю, чтобы от меня все отстали. О ней мечтаю, причем много и в самых разных позах. Это не те мечты, о которых расскажешь. — А ты-то сама о чем мечтаешь?
— Я? Ну, о самых простых вещах. О счастье. — протянула она.
— Кухня, дети, церковь? — хмыкнул я. — Был бы Петя рядом?
— Да, и об этом тоже. Почему нет? — она разозлилась.
— Потому что это так банально! — не удержался я.
— Банально? И что? Все хорошее довольно-таки банально. Как это все-таки странно. Вокруг нас огромный мир, причем такой хороший. Нам повезло — совсем не то что прошлому поколению. Никто никого не убивает, нам всем достаточно еды и тепла, но такие, как ты, все равно боятся любить и находят особую гордость в своем искусстве жить в одиночку. Я этого не понимаю! Зачем нужна твоя долбаная оригинальность?
— Слушай, я не хотел тебя возмущать. Ты права. Банальность — это хорошо. Слушай, а как погибли твои родители? — спросил как-то я. Она молчала долго, потом сказала, что мать умерла всего несколько лет назад. Больше не сказала ничего. Я пожалел, что затронул эту тему. Это было жестоко. Наверное, жестоко. Я просто хотел узнать ее лучше, но она так больше и не стала ничего говорить о своей семье.
— Ну, не обижаешься? Мир? — спросил я, отметив про себя, что в этот раз мы болтаем уже больше часа. Во что я превращаюсь. Сижу на работе и болтаю с девочкой, которая даже не собирается со мной спать!
— Мир.
— И любовь? — подколол я, но она меня проигнорировала.
— Тьфу на тебя!
— Почему это? — удивился я. — Почему бы тебе не полюбить меня… немножко?
— Потому что жернова все равно уже работают, и из зерна все равно будет сделана мука. И твое сердце даже сейчас никак нельзя назвать целым. Ты же не сможешь склеить его, не сможешь заполнить кувшин доверху, потому что кувшин твой — с трещиной. Все вытечет.
— Ты вообще о чем? — опешил я.
— Я о том, что все, что ты делаешь — на работе или дома, с мамой или с девушками, — это все пустое. И ты сам уже чувствуешь это, оттого и звонишь мне чуть ли не каждый день. Ты хочешь все это слышать. Ты хочешь, чтобы твоя жизнь тоже была наполнена каким-то смыслом.