— Но она и сейчас.
— Да? Сейчас она пуста, набита какой-то ерундой.
— Ничего подобного, — возразил я. — Я звоню тебе, потому что у тебя замечательно рыжие волосы. Потому что ты мне нравишься. Я тебе это уже говорил.
— Нет.
— Что нет? Не нравишься? Ну уж это мне лучше знать! — возмутился я.
— Нет, ты звонишь мне, потому что твоя жизнь — она когда-то дала тебе столько авансов, а ты все порастратил. Ты ничего не можешь вернуть, твои карманы пусты. Ты живешь в долг. И что будет завтра, когда счета предъявят к оплате?
— Что будет завтра — я примерно догадываюсь, — успокоил ее я. — А тебе надо идти работать пророком, ты бы всех до полусмерти напугала, — я громко рассмеялся и продолжал слушать ее милую болтовню.
* * *
Болтовня с Ирой оживляла. Ее детские порывы достучаться до моей человечности, ее попытки сделать из меня вегетарианца, правдолюба, эколога, любителя собак забавляли. По ее мнению, я просто был обязан посадить дерево, вырастить сына и построить дом. То, что я уже купил квартиру, она засчитывать отказалась.
— Ты должен делать что-то руками, — требовала она, сидя на скамейке около метро ВДНХ.
— Я многое могу делать руками! — ехидствовал я. — И многие девушки были бы очень рады позволить мне поработать руками… и не только.
— Фу! Ты опять?! — она отмахивалась от моих сальностей, фыркала и обзывала меня дикарем. Рядом с ней я чувствовал себя немного более живым. Но правда в том, что через какое-то время я был вынужден признать, что, как бы мне ни хотелось думать обратное, Ирине на меня и мое мужское достоинство глубоко наплевать. Она все еще верила в то, что к ней может вернуться Петр. Она, правда, постоянно говорила о том, что желает ему счастья и хочет, чтобы у него с женой все было хорошо. Но я знал, что она его ждет. Это меня бесило.
— Почему, если он тебе так нужен, ты не делаешь ничего?
— Я не хочу нарушать его свободную волю.
— Глупость какая. Позвони ему, устрой скандал его жене. Борись! Или уже плюнь на него и уходи ко мне, — я соблюдал шутливую форму, но в глубине души ужасно этого хотел.
— К тебе? Зачем? Ты что, уже меня любишь? Большое чувство? — переспросила она, ехидно смеясь.
— Нет. Я люблю только твои волосы, — ответил я обиженно. Она помолчала, потом вдруг встала и заявила, что ей надо бежать. Куда бежать? Она не сказала. Я начал подумывать, что все эти посиделки надо кончать. На свете есть и другие рыжеволосые девушки. Жаль только, что я не знаю ни одной. Я вздохнул и пошел домой. Один.
Через несколько дней она вдруг позвонила сама, что было, признаюсь, совершенно ново. Обычно все-таки звонил я. Я предпочитал думать, что это такая форма ее кокетства, социальный стереотип, согласно которому девочки не должны первыми звонить мальчикам. Но в ее случае это было больше похоже на безразличие. Я звонил, а она то брала трубку и болтала со мной, как с одной из своих подружек, то говорила, что занята и не может говорить. Никогда не перезванивала, кстати. А тут позвонила сама. Я не поверил своим ушам.