Интерес лейтенанта Мухина носил профессиональный характер, никуда эмигрировать после смерти он не собирался. Правда, и в Воробьевке не желал коротать свое бессмертие.
О быте призраков Муха получил самое общее представление. Плотские радости теням были чужды: ни секса, ни водки, ни жратвы. В общем, не фонтан. Не то, чтобы души усопших очень маялись на том — этом — свете, но и блаженства не испытывали — как показалась Мухе. Возможно, главная радость каждого состояла в том, что другому не лучше, чем ему. Тысячелетняя мечта человечества о всеобщем равенстве воплотилась в жизнь после смерти. Впрочем, скептик Муха подозревал, что кто‑нибудь и там устроился получше прочих.
5.
Проникновение пограничника за грань жизни и смерти осталось тайной для глюков. В блаженном неведении длили они свои дни, служа по мере сил науке, верховным жрецом которой казался им доктор Ознобишин.
Желчный Брокгауз, избавившийся от своей мизантропии в Воробьевке, не освободился от совершенно необъяснимой веры в Игрека, в то, что в тщедушном дылде гибнет дар повелителя. Сам он обладал необычайным влиянием на Игрека, хотя тот в последние дни уже не походил на затюканного подростка.
— Прикажи Ознобишину, чтоб он почесал затылок!
В этом распоряжении Брокгауза таилось лукавство. Иннокентий Иванович сидел в ординаторской, склонившись над своими записями. Больным в коридоре он был виден со спины. Время от времени доктор почесывал затылок. Дурная привычка, отчего-то распространенная на Руси.
Иоанн Васильевич хотел, чтоб Игрек поверил в свои силы, ради этого даже слегка смухлевав.
Именно когда Долговязый сосредоточенно твердил, как заклинание: «Почеши лысину! Почеши лысину!». Ознобишин делать этого не желал. Как только раздосадованные неудачей Игрек с Брокгаузом двинулись дальше по коридору, доктор поскреб затылок пятерней.
С некоторых пор беспутная Люся стала изводить Игрека любовными намеками, давая понять, что они уже были близки. Долговязый не поддавался на провокацию, отрицая свое участие в любовном пиршестве.
Внуши Люське, чтоб она подошла к тебе, вильнула жопой и спросила: «Женилка еще не выросла?» — сакраментальная фраза, которой сестричка каждый божий день изводила Игрека.
Люся поймала заинтересованный взгляд своего фаворита. Расплылась в ухмылке до ушей. Вильнула аппетитной попой.
— О, что я вижу! Женилка выросла?
Игрек считал, что это успех, Брокгауз — что все в заговоре против его мальчика.
6.
Между тем Мухин, будучи человеком военным, хоть и душевнобольным, не мог не задать давнишним знакомцам конкретные вопросы, связанные с их появлением в параллельном мире. Санитара он всегда недолюбливал за жестокосердие, но отыгрываться на человеке, лишенном тела, — последнее дело.