Ратлидж вспомнил слова Смедли о детской жестокости.
– Она не была злая, поймите меня правильно. Иногда, когда хотела, она бывала очень нежной и любящей. Просто она… отличалась высокомерием. Няня говорила, что Анна пошла в бабушку, мать Розамунды. В то время бабушка уже умерла, я ее никогда не видела. Поэтому и не знаю, правда ли это. В общем, для такой девочки, как я, Анна была… невыносимой.
– Кто в тот день предложил пойти в сад?
– Стоял жаркий день, нам надоело играть в парке, в доме было душно, несмотря на открытые окна. А в саду – тень, высокая прохладная трава. Среди деревьев как-то не чувствовалась жара. Не помню, кто первым предложил пойти туда. Помню, что Николас сказал Анне: она не залезет так же высоко, как он. А Анна дразнила Оливию копушей, потому что та медленно передвигалась… По-моему, Николас попытался отвлечь ее раздражение на себя.
Тень от ее ресниц упала на скулы; Ратлидж понял, что она закрыла глаза. Тучи на горизонте начинали поглощать солнце. Стемнеет раньше, чем он думал. Какая разница? Все равно спешить сейчас нельзя…
– Но ведь тогда вы чувствовали другое, верно?
– Да… мне хотелось, чтобы Анна залезла на самый верх, свалилась оттуда и… – Она резко выпрямилась. – Нет! Я не могла так думать! Должно быть, страшные мысли пришли потом, когда она уже лезла наверх, и я боялась… да, боялась, что она упадет…
Ратлидж подумал: наверное, в тот день Рейчел желала Анне плохого, а потом заставила себя забыть страшные мысли. Она не могла отомстить обидчице, поэтому и желала ей зла. Немного выждав, он тихо, ласково сказал:
– Не сомневаюсь, вы не желали ей зла.
– Ну, конечно, не желала! Более того, я забеспокоилась, когда Николас стал подначивать ее, чтобы она поднялась еще выше. Потом за ней стала карабкаться Оливия. Николас не хотел ее пускать, но Оливия решила доказать, что она ничем не хуже остальных… Помню, он держал ее за концы кушака, страховал, чтобы она не упала. А потом Анна что-то закричала с верхушки дерева, и Оливия поднялась выше, чем следует. Кормак спустился со своего дерева, подбежал к нам и сказал: если с кем-то из нас что-то случится, отец его выпорет. Поэтому он сейчас же прекратит это безобразие. Николас стал дергать за концы кушака. Ему хотелось подтянуться и тоже влезть на дерево. Кормак стал раскачивать ветки… И вдруг Николас присел, и Анна полетела вниз. Она задела Николаса и упала. Кормак хотел помочь Оливии спуститься; он приказывал ей не ставить больную ногу на ветку, просил дать ему руку, а Оливия визжала, чтобы он не прикасался к ней… Николас сел на четвереньки рядом с Анной. Я кубарем скатилась со своего дерева, расцарапав ногу до крови. Когда я подошла к Анне, моя кровь закапала на ее платье. Она лежала совершенно неподвижно, и мы испугались. Я все спрашивала Николаса, зачем он так сильно дергал за кушак, и он сказал, что Анна толкала Оливию. А потом спустилась Оливия; лицо у нее было белое, как ее носовой платок, а глаза такие, что мне стало страшно. Мы с Кормаком побежали звать на помощь. Он – в конюшню, которая была ближе, а я в дом, к Розамунде…