Погода ощутимо портилась. Высоко над головой проносились тучи. Представляю, какой там сейчас ветер. А внизу пока тихо. Лёгкий ветерок овевает разгорячённое лицо. Поддоспешник не имеет даже намёка на климат-контроль. В нём жарко уже сейчас.
Толпа приближалась. Медленно, неотвратимо. Но, пока, вроде бы, мирно. Около редкой цепочки полицейских люди останавливаются, не пытаясь её прорвать или сдвинуть. Никаких выкриков. Может быть обойдётся?
Вперёд неторопливо, с чувством собственного достоинства, выдвинулся пожилой, внешне ничем не примечательный человек хлипкого телосложения с густыми черными волосами, и редкой, начинающей седеть бородкой. Но по тому, как толпа расступалась, пропуская его, было видно, что этот человек обладает немалым авторитетом. Мужчина вежливо обратился к Матти. Они коротко о чём-то переговорили на приглушенных тонах — мне, стоящему в двадцати шагах, ничего не было слышно. Мужчина улыбался и держался непринужденно. Полицейский тоже держался уверенно, и в его движениях не чувствовалось нервозности.
Полковник кивнул мужчине, повернулся к нему спиной и медленно пошёл в мою сторону. Я посторонился в сторону, пропуская его в помещение, и плотно закрыл дверь, прислонясь к ней спиной.
— Они предлагают переговоры, — сообщил нам Матти, едва перешагнув невысокий порог. — Хотят напрямую пообщаться со спикером нашего Эдускунта.
— Вы им верите? — искренне удивился я. — На Востоке хитрость давно укоренилась в пословицах, стала одним из столпов, на которых держится их мир. Обхитрить ближнего своего — это одно из их основополагающих правил. А о дальних и говорить нечего. Это уже закон, нечто, заложенное в подкорку. Нас просто выманивают наружу.
— Я выйду, — согласилась Унельма, — если дело можно решить миром, нельзя отказываться от этой возможности.
— Унельма, — попытался я её переубедить, — если бы они хотели решить вопрос миром, этот человек пришёл бы один, максимум, с группой делегатов. А он привёл с собой более тысячи человек.
— Я всё равно должна выйти, — продолжала настаивать на своём моя подопечная. — Вы тут находитесь для того, чтобы охранять мою жизнь, а не вмешиваться в управление делами колонии. Вот и охраняйте.
— Хорошо, — согласился я, — вы можете выйти наружу, но останетесь на крыльце. Им надо — пусть сами подходят. Но поверьте, до этого не дойдёт. У них явно другие планы. Кеша, мы выходим.
Иннокентий с места запрыгнул мне на спину, покрутился там и устроился в качестве воротника в своей любимой позе — две лапы наверху, а две свешиваются по бокам моей головы. Я коротко проинструктировал оставшихся в помещении военных. Двое из них вышли первыми и встали по бокам крыльца. Вслед за ними вышли мы с Матти, а за нами Унельма. Я встал слева и чуть впереди неё.