Великокняжеские значки увидели издалека на прибрежном холме. Дружинники встретили радостными криками:
— Тупик!.. Живой, черт!.. Выкупили?..
— Што я, товар? — Васька, смеясь, озорно поталкивал товарищей. — Сам убег, да вон еще князя с собой прихватил.
— Ай, сокол! — Никита Чекан, облапив, целовал в заросшие щеки. — То-то радости девкам московским — этикой красавец жив-здоров воротился.
— Плюнь через плечо, Никита, до невест еще звон сколько верст.
— Доскачешь на таком-то коне…
Никита осекся, встретясь взглядом с поседелым худым человеком из отряда Тупика.
— Осподи… Не сон ли?..
— Не сон, Никита, — тот с усилием улыбнулся. — Признал…
— Ваня! Копье!..
Старые товарищи обнялись, не пряча слез.
— С того света, што ль?
— Почитай, с того. Спасибо Тетюшкову, пособил. Четверо мы ушли, а было нас полтораста невольников, отданных Мамаем на избиение для потехи… Да што! После расскажу, мне бы теперь сотню — да с Мамаем переведаться.
— Даст тебе князь сотню, ныне большая нужда в начальниках.
— Где князь-то? — спросил Тупик.
— Эвон, ладьи провожает. Мужики не все плавать научены, так он следит, чтоб ладьи не перегружали.
— Едем к нему, князь Хасан, — позвал Тупик.
Воины с любопытством оборотились на стройного всадника в черной татарской байдане.
— Кто таков? — спросил Никита.
— Наш, татарин, — пояснил Копыто. — От Мамая ушел, лютый враг ему. И эти трое тож наши, нукеры князю.
Никита с сомнением покачал головой, тихо присвистнул.
— Приглядеть бы за таким-то «нашим».
— Не сомневайсь, — веско подтвердил Копье. — Видел его в бою — великий воин. С таким за радость почту стать рядом в битве…
Димитрий только что отругал начальника переправы за какой-то недосмотр, обернул к подъехавшим сердитое лицо, не меняя выражения, усталым, с хрипотцой голосом сказал:
— Явился, разбойник! Мало — на рожон лезешь, еще и от Мамая сбежал, шатаешься невесть где, а мне заместо тебя гонца выкупать пришлось. Довел Мамая — он, гляди, послов начнет сажать в яму. Вот Боброк те еще задаст покрепче мово, — и, широко улыбнувшись, по-товарищески обнял разведчика.
Васька, смущенный грубоватой лаской государя, удивленный тем, что Димитрий уже все знает, только и пробормотал:
— Вестника я привез, государь.
Димитрий Иванович внимательно посмотрел на Хасана темными строгими глазами, и тот, сняв шлем, поклонился, тотчас выпрямившись, назвал себя. Димитрий подошел вплотную к татарину, всмотрелся в загорелое лицо, в спокойные серые глаза.
— Вот ты каков, князь Хасан. Дай тя поцелую по нашему обычаю… Выходит, ты его из Мамаевой ямы вытащил? Я уж думал, Васька наш оборотень, коли ему удалось из самого Мамаева куреня удрать.