В нем теплилась обида на то, что его не допустили к разведывательной системе, охватывающей весь мир. Он стремился вновь обрести свое исключительное положение.
«Время какой-то истерии»
По просьбе Гувера адмирал Сауэрс написал президенту Трумэну 17 апреля 1946 года: «Крайне необходимо, чтобы Федеральному бюро расследований было разрешено продолжать осуществлять свои функции по обеспечению безопасности… в странах Западного полушария — Лондоне, Париже, Риме, Маниле, Токио и американской зоне Германии. Миссия обеспечения безопасности, которую оно выполняет, может быть проиллюстрирована канадским расследованием в Оттаве, которое затрагивает также и Соединенные Штаты, и Англию»[206].
«Канадское расследование» должно было начать разоблачать масштабы советского шпионажа в атомном арсенале Америки.
Дело началось с недобросовестности тридцатишестилетнего лейтенанта Красной армии Игоря Сергеевича Гузенко, который был одним из сталинских шпионов в канцелярии советского военного атташе в Оттаве (Канада). Он был шифровальщиком, который занимался секретными телеграммами и шифрами. Однажды вечером он выбросил два черновых варианта зашифрованных сообщений в Москву. Уборщица, которая отвечала за режим безопасности, нашла скомканные сообщения и доложила об этом послу. Наказанием за нарушение правил безопасности в сталинской секретной службе были ссылка в Сибирь или смерть. Гузенко собрал все секретные телеграммы, которые смог унести, и бежал, спасая свою жизнь. Он провел три дня в бегах, прежде чем убедил офицеров канадской Королевской конной полиции защитить его.
Атташе по юридическим вопросам от ФБР в Оттаве участвовал в допросе Гузенко. Вскоре Гувер послал семьдесят пять агентов заниматься этим делом.
Дело Гузенко вскрыло четыре факта: Оттава была командным центром советской шпионской сети во всей Северной Америке. Советы внедрили шпиона в Госдепартамент. Британский физик-ядерщик по имени Алан Нанн Мей проник в Манхэттенский проект по заданию Москвы. Кража секрета атомной бомбы была первоочередной задачей советской разведки.
Еще один перебежчик из мира советской шпионской сети теперь был в руках ФБР. Его имя было Элизабет Бентли; она была преданной американской коммунисткой. Впервые она попыталась наладить контакты с ФБР в 1942 году, но Бюро не поверило ей на слово. Она путано объясняла, почему перешла на сторону врага.
«Она была настоящей сумасшедшей, — сказал специальный агент ФБР Джек Данахай, который не один год работал с этим делом. — У нее были фанатики-любовники — фашисты в Италии и коммунисты в Соединенных Штатах»