***
Когда режиссер приходит в театр на постановку, к нему приглядываются три-четыре дня, а потом закулисье выносит приговор. Причем, артисты еще недели две-три не подают вида: улыбаются, заглядывают в глаза… А вот отношение "обслуги" резко меняется: раз за кулисами прошел слух, что режиссер говно, то и стараться нечего выполнять указания! И вот уже он орет-надрывается: "Где костюмеры, черт вас побери, почему нет мантии!.." – и никто не бежит на помощь. Но если режиссер "прошел"…
Генриэтта Яновская ставила в Московском театре им. Моссовета пьесу И. Грековой "Вдовий пароход" Я помогал ей: делал песенный ряд спектакля. Во время репетиции Яновская завопила: "Боже мой, веревку мне принесите, я сейчас повешусь прямо тут, посреди сцены!.." Ну и так далее – обыкновенные режиссерские истерики. Прокричавшись, она собралась было продолжать репетицию дальше, но вдруг увидела рядом заведующую реквизиторским цехом. "Что вы здесь стоите? – спросила Яновская. "Ну как же, – переводя дух, ответила та, – вы же веревку кричали… Вот, я принесла!"
***
Одно время почему-то было запрещено использовать на сцене стартовые пистолеты, очень удобные для имитации стрельбы. Категорически предписывалось иметь на сцене макет оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. И вот в одном из театров на краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета. Помреж за кулисами замешкался – выстрела нет и нет. Фашист ждал-ждал и в недоумении почесал себе висок стволом пистолета. Как раз тут и грянула хлопушка помрежа. "Фашист", будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда "комсомолец", понимая, что ответственность за финал спектакля теперь ложится на него, кричит: "Живым не дамся!" – и бросается в штольню. Занавес.
***
В одном театре, где мне пришлось ставить спектакль, был рабочий сцены, которого увольняли за пьянство каждый месяц. Уволят, а через неделю обратно берут: работал он в этом театре лет двадцать, все спектакли знал и ставил декорации классно. Однажды весь театр отмечал премьеру, а ему все договорились не наливать ни под каким видом, ибо во хмелю был противен и приставуч. Он шлялся из цеха в цех, везде его гоняли, наконец, под сценой он увидел трех электриков, уже разливших "по стакану" и собиравшихся опрокинуть без всякой закуски. "Молодые, – подлизался алкаш, – налейте, не обижайте старика! Вы мне – полстакана, а я вам яблочко, а?" Налили ему. Выпили, занюхали рукавом. Молодые говорят: "Ну давай скорей свое яблочко!" Тогда этот хитрован раскинул руки и, заголосив: "Эх, яблочко!..", – пошел вприсядку.