– Управления вооружения вермахта, куда мне тоже приходилось захаживать по служебным надобностям, – там упоминался некто Радке, – и решил рискнуть.
— Хайнц, ты ли это?! – я дружески шлепнул незнакомца по плечу.
Тот скривился от боли.
— Ранение, – пояснил он. – После того как мы исполнили долг перед фюрером, меня направили на фронт. Как поживаешь, Алекс? Судя по виду, тебе тоже пришлось хлебнуть досыта. Когда мы виделись в последний раз?
Вопрос скользкий, но я вновь рискнул.
И не прогадал. Как учил меня главный куратор этой авантюры, разведчика красит инициатива.
— Насколько я помню, в августе сорок четвертого.
— Точно, – обрадовался Радке. – Сколько лет прошло с того памятного момента!
— Каких лет? О чем ты говоришь, Хайнц! Веков! Нас угораздило очутиться в самом мрачном германском средневековье.
Мы разговорились и так с разговорами добрались до пивной на Агамемнонштрассе.
Этот Радке мне сразу понравился. Судя по рассказу Еско, его отличали не только верность фюреру и присяге, но, прежде всего, практический подход к выполнению любого самого трудного задания – главное «не переусердствовать».
— Мне повезло, – признался Радке. – Жена и дети живы. Бедствуем, конечно, но существуем. Как твоя невеста?
— Стала женой.
— Поздравляю. Вид у тебя, конечно не миллионерский, но все‑таки. Что ты делаешь в Восточном Берлине? Живешь здесь?
Я ответил не сразу. Глянул влево, вправо. Вроде чисто, да и Радке не был похож на провокатора.
— Не поверишь, Хайнц, прячусь! Едва успел унести ноги из английской зоны, где меня как военного преступника едва не засадили в лагерь для военнопленных. Теперь, как видишь, отсиживаюсь у красных.
— Какой же ты преступник?!
— А дочь господина Майендорфа, которую я взял в жены? А известный тебе курорт на Балтийском море, где всем заправлял Дорнбергер, или наш отдел, в котором занимались реактивными пукалками. Если хорошенько поскрести, у меня отыщется столько грехов, что я вполне потяну на виселицу. По крайней мере, так заявили знающие люди. Отягчающим довеском для тех, кто заседает в комиссии по денацификации, может оказаться мой счет в женевском банке.
— Чудеса! Многие сломя голову мчатся спасаться в западные зоны, а ты вернулся к красным.
Я развел руками
— Красные меня пока не трогают, а там, – я указал в сторону запада, – мое состояние до сих пор кое–кому не дает покоя. Впрочем, я не собираюсь здесь долго рассиживаться… Ты‑то как? Расскажи о себе.
— Моя история еще чуднее. Помнишь, как мы с тобой спасали фюрера от отъявленных заговорщиков?
Я кивнул.
— В благодарность меня тут же отправили на фронт, как, впрочем, и половину личного состава нашего отдела Я ничего не имел против фронта, но в начале сорок пятого его как такового уже не существовало. Фронт окончательно развалился, и, не поверишь, виноватым оказался я.