Я попытался встать, однако какая‑то необоримая сила прижимала меня к кровати, выдавливала посторонние мысли, оставляя в душе осадок чего‑то гадкого, прилипчивого припахивающего скверной. Я заставил себя подняться, с трудом передвигая ноги добрался до двери, но выйти не смог».
« …Ощущения были томительно–жуткие…»
« …Дверь не поддавалась. То ли ее заклинило, то ли замок сломался – точно не помню. Я попытался выбраться через окно – рама не отворялась, к тому же за окном сгустился тот же сизый, с прозеленью, пропитанный влагой туман, полностью сглотнувший видимость».
« …далее, господин следователь, начались кошмары!
Когда за окном внезапно очертился чудовищных размеров человечий глаз – зрачок был размером с окно – я испытал подлинный ужас. Глаз приблизился к стеклу, уставился на меня.
Я невольно отбежал вглубь комнаты. Здесь спрятался за шкафом, попытался взять себя в руки. Затем бросился к двери, попытался открыть ее. Створка с трудом отодвинулась на полступни и вдруг, будто кто‑то сильный толкнул ее снаружи, с силой захлопнулась.
Я торопливо набросил щеколду, бросился к рации. На передней панели горела контрольная лампочка. Я точно помню – аппаратура была выключена.
Неожиданно стрелка на шкале дернулась. Я лихорадочно надвинул на голову наушники…
Господин следователь, что вы думаете я услышал? Треск, перемежающееся пиканье, короткие сигналы?..
Как бы не так.
Я услышал шепот.
Слова звучали глухо, но вполне ясно.
Я попытаюсь по памяти передать разговор с таинственным собеседником.
«Wer sind Sie? Warum nannte?»
– War hat angerufen?*
«Keine Eile. Antwort».
– Daraut ant worten?
«Keine Eile».*
(сноска: «Кто ты? Зачем звал?»
— Кто звал?
«Не спеши. Ответь».
— Что ответить?
«Не спеши».
Я наложил на себя крест, прочел «Патер Ностер»* (сноска: «Отче наш»), затем взмолился – отъиде, дьявол, от храма и от дому сего, от дверей и от всех четырех углов. Нет тебе, дьявол, чести и участия, места и покою. Здесь крест Господень, здесь дева Мария…
Между тем обозначившийся в окне человеческий глаз проникал прямо в душу, пытал, мучил.
Я потерял сознание.
Когда очнулся, обнаружил, что лежу на полу, на спине. Некоторое время тупо и бессмысленно вглядывался в потолок, на котором вырисовывался желтоватый прямоугольный оттиск – отсвет фонаря на крыльце. Вокруг – дощатые стены, стол, на котором стояла отключенная аппаратура, разбросанная кровать».
* * *
« …скажи, соавтор, можно ли поверить в этот бред?!
Однако не спеши пренебрегать признаниями Ротте. Верить Борову или не верить – решать тебе, дружище, и твоим современника, но в любом случае не смей поддаваться на удочку самых реакционных предрассудков. Вспомни, о чем мы с тобой беседовали, на чем настаивал Карл Маркс: религия – опиум для народа!