— Двести тысяч, Алекс! Двести тысяч!.. Если бы этот так называемый граф передал эти деньги в мои руки, мне не пришлось бы побираться как нищему с громадным, величиной с булыжник, алмазом в кармане.
— Ваш алмаз меня мало интересует. Куда больше меня интересует Майендорф. С какой стати он должен направлять неисправимого должника к своей дочери? Интересно, что он ответит на этот вопрос?
— Он ответит, Алекс, что это не твоего ума дело. Речь идет о режиме строжайшей секретности. Тебе не следовало бы совать нос в это дерьмо.
— Хорошо, я не буду совать. Но я хочу получить свои деньги обратно. Когда я смогу получить долг? Вам надо уложиться в две недели. И зачем надо было знакомить меня с Штромбахом, который тянет резину и торгуется из‑за каждой бумажки как еврей Зюс?
— Да, это моя промашка. Я не ожидал, что этот подонок развернет такую бурную деятельность. Его жадности нет пределов, однако, поверь, Алекс, его легко урезонить. Бумаги он передаст тебе за вполне умеренную плату. Я питаю надежду, что в качестве благодарности ты еще раз – последний! – ссудишь меня двумя тысячами марок.
Я удивленно посмотрел на него.
Этот богослов умел отпятывать дела. Я правильно выразился?..
Я, сидевший у монитора в здравом уме и твердой памяти, машинально поправил собеседника.
— Не отпятывать, а обтяпывать.
Виртуальный Алекс–Еско фон Шеель, умело выдержавший паузу, кивнул.
— Прекрасно. Если тебе не трудно, уточни термин и можешь им воспользоваться.
… – С какой стати, штурмбанфюрер?! Это выходит за всякие рамки!..
— Какие гарантии ты хочешь получить, Алекс? И от кого? От Майендорфа? А может, тебя устроит рейхсфюрер СС Гиммлер?
— Не берите на себя слишком много, господин Ротте. Неужели рейхсминистр будет заниматься делом такого прожженного обманщика как вы?
— Он не будет. Гестапо будет!
— Во–от, – я ткнул в него пальцем. – Это уже ближе к истине, но пока далеко от правды. Субсидировать ваши тайные пороки не может заставить меня даже гестапо.
— Пороки – да, – напомнил оберштурмбанфюрер. – Но попросить взаймы у богатенького офицерика на дело государственной важности они вправе.
Я вздохнул.
— Так мы никогда не договоримся. Прошу вас оставить машину.
— Как знаешь, Алекс. Я предупредил.
— Оставьте машину! И не забудьте, две недели!..
Ротте не спеша вытерт пот, затем неуклюже выбрался из автомобиля и двинулся в сторону Колонны Победы.
На ближайшей скамейке сидел Анатолий. Был он в штатском, а на лицо – вылитый Алекс–Еско фон Шеель. Я с интересом наблюдал за ним в зеркальце заднего обзора. Когда боров проходил мимо, «близнец» приподнял в знак приветствия шляпу и доброжелательно напомнил.