Если бы Ханнеке Слут убили на пороге, у самой входной двери, если бы у нее оказались порезаны руки или на них были кровоподтеки, он бы еще согласился со случайным гостем и ссорой. Но она была взрослой, умной женщиной; более того, юристом. Если бы кто-то позвонил к ней в дверь в десять вечера, она бы сначала посмотрела в глазок. И открыла дверь только знакомому. А в квартиру впустила бы только человека, которому доверяла!
Удар нанесен спереди. Жертва стояла лицом к убийце. В трех метрах от порога. И не защищалась.
Содержимое же третьего ящика в кухонном шкафчике свидетельствовало о том, что Ханнеке Слут не очень любила готовить. Гриссел подозревал, что другой кухонной утвари, помимо той, что нашлась в ящике, у нее в хозяйстве не было. И даже если где-то хранился еще один нож, длиннее и шире остальных, все равно ничего не выходит. Убийце пришлось бы сначала бежать на кухню, выдвигать ящики и рыться в них в поисках нужного орудия. А Ханнеке Слут что — стояла все это время у входной двери и терпеливо ждала рокового удара?
По всему выходит, что орудие убийца принес с собой.
Он захватил его не случайно. Ехал к жертве с заранее обдуманным намерением.
Все это означало, что Нкхеси совершенно правильно подозревает человека, больше всего подходящего на роль преступника, — смотрителя Фарука Клейна, у которого к тому же имеется судимость. Придется еще раз проверить его алиби.
Алекса сама открыла ему дверь. Она была в домашнем халате, непричесанная… Зато трезвая.
Его охватило облегчение, смешанное с чувством вины, которое он носил в себе со вчерашнего вечера.
— Алекса, прости меня, пожалуйста. Я опозорил тебя при твоих друзьях, а потом мне пришлось срочно сорваться на работу…
Она отвернулась от него, на ее лице застыло непонятное выражение, которое он так и не смог истолковать.
Она пошла на кухню.
— Алекса… — позвал Бенни.
Она покачала головой, как будто ничего не желала слышать.
Он поплелся за ней.
На столе стояла ее кружка; стул был слегка отодвинут. Здесь она сидела, когда он приехал.
Не говоря ни слова, Алекса налила ему кофе и села за стол. Придвинула к нему молоко, сахар и коробку с ложками, обхватила руками свою кружку и опустила голову.
Бенни сел, все больше тревожась. Точно так же она выглядела, когда он увидел ее в первый раз — в этом же самом доме, в гостиной. Наутро после гибели мужа.
— Ты ни в чем не виноват, — проговорила она. Поняв, что он собирается возразить, она подняла руку, останавливая его. — У меня вот так всегда выходит… с людьми.
Он налил себе молока и насыпал сахару.