Вернувшись, я застал Настю, заправляющую сына в куртку — Сашка категорически отказывался, и моя сестра хмурилась, что значило, что лучше сейчас к ней не лесть, — и коляску с придремавшей девочкой.
— О, братик, ставь покупки в холодильник и пошли, — велела Настя.
— Куда?
— Гулять. Свежий воздух нужен детям, и взрослым тоже, кстати. Бледный как мумия фараона.
— Ох, Насть, я спать хочу…
— Я тоже, и не ной.
— Может, ты…
— Нет. Пошли.
Если не послушаю, она вполне может собраться и уехать к себе домой, и я останусь с дочкой один, а это не айс. Ох, ну что я такого сделал?..
В общем, день вот так и прошел. Мы то гуляли, то купали Ариадну, я отсыпался в те моменты, когда она тоже засыпала, а у Насти не находилось каких-либо дел для меня и я был предоставлен самому себе.
Уже вечером я заметил в своих ощущениях что-то подозрительное, но был настолько вымотан, что не стал разбираться, что это. Настя, чтобы Ариадна не будила его, уложила Сашку в гостиной, бесцеремонно перед этим покопавшись в моем шкафу и выбрав дорогое иранское постельное белье, которое я берег для случая, если удастся привлечь одну девушку в университете, но не сложилось, и комплект залег на полках под другим бельем — пока его не нашла моя сестра и, воскликнув: "Такое мягкое! Саша будет чудесно спать на нем", не расстелила его на кожаном просторе дивана. Но и это не так возмутило меня, как могло — я просто мысленно попрощался с идеей — все равно девушка осталась в прошлом — и завалился спать на свою кровать.
Думаете, я выспался? Ни разу — этой ночью Ариадне было не комфортно, и она поднимала нас пять или шесть раз, и лишь дважды потому что нужно было сменить подгузник. Качал на руках её я — как заметила Настя (я это заметил ещё когда девочка только появилась у меня, только не хотел верить), когда я её держу, она успокаивается быстрее. Она усмехнулась, что, мол, родная кровь, но я взглянул на неё настолько мрачно, что больше вслух она это не произносила.
Отдаю должное дочке — под утро она уснула надолго, и мы с Настей смогли поспать аж до полудня, пока из гостиной не раздался звук разбивающегося стекла. Сестра прибежала быстрее — кто знает, какие мысли у неё мелькали в голове те четыре с половиной метра, что разделяли её комнату залом, но мысленно она уже похоронила сына, было видно. Оказалось, что Сашка вполне жив и здоров, а вот торшер, стоящий рядом с диваном, разлетелся по всему ковру и мелкие стеклышки от лампы вряд ли достать простым пылесосом.
— Саша! — практически взвыл я, смотря на ковер, потом на свои босые ноги — тапки я не носил с детства, хоть бабушка, пока была жива, настаивала. — Ну, и что?