Однако Перцев, будто не слыша ни рассказа, ни обращенного к нему вопроса, молчал, не отрывая застывшего взгляда от мерцающего где-то вдалеке огонька, а лицо у него при этом было настолько отстраненным и настолько незнакомым, что Огурца даже оторопь взяла. Справившись с удивлением и даже какой-то растерянностью — таким он друга никогда не видел, — он встал и, шагнув к Перчику, присел перед ним на корточки.
— Толя, что с тобой? — И потряс его за плечо.
Перчик вяло улыбнулся и спросил:
— Сегодня какое число? 22 июня уже наступило?
— Да, Толян, наступило. Сегодня первый день войны. — И, дурачась, запел: —…А двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам сообщили…
— …И сегодня исполнилось ровно десять лет, как я убил свою жену! — тихо сказал Перцев.
— Ты чего мелешь? — прервав песнопения, спросил Огурцов. — Какую такую жену? — И потряс его за плечо: — Эй, друг, ты чего? Стоило мне только про спирт сказать, а тебя уже развезло? — попробовал пошутить Огурцов, но Перчик тихо сказал:
— Отстань… Я специально пришел рассказать тебе обо всем. Я все прошлые годы в эту ночь не сплю и всегда один. Если не хочешь — я уйду…
— Да рассказывай, конечно, Толя. Просто все это как-то неожиданно…
Перчик встал и, облокотившись о перила балкона, сказал:
— Знал бы ты, как мне временами хотелось шагнуть туда, вниз, ибо жизнь… Впрочем, меня от этого спасли сначала кулаки мужиков, а потом воспоминания о них.
— Слушай, Толян, какие кулаки, почему спасли? Что за бред ты несешь? Ничего не понимаю!
— Прости! Я, кажется, с середины начал. — И, помолчав, Толя Перцев стал рассказывать:
— Я, как ты помнишь, приехал работать сюда на год позже тебя. Приехал работать гинекологом, леший забодай эту гинекологию! Поработал я с годик и уехал в другой город — не очень большой, но все-таки чуть поболе нашей дыры. А уехал потому, что там умерла моя бабушка, а свою квартиру оставила мне. Вот я и поехал. В больничный коллектив влился легко — мужиков там почти не было.
Примерно через год работы я стал встречаться с девушкой. Она была на пять лет младше. У нас с Евой — да, да, именно так ее и звали! — складывалось все хорошо. Сначала встречались как друзья, потом, как тогда в песне пелось, вдруг возникла эта самая любовь… — И Перчик надолго замолчал. Впрочем, Огурцов его не торопил и молча ждал продолжения.
— Ну, а дальше-то что было? — все-таки не вытерпев, напомнил о себе Огурцов.
— Дальше? Дальше я Еву убил.
Огурцов даже сморщился от этих слов:
— Кончай, Перец, — убил, убил… Или рассказывай, или… не рассказывай!