«А где же все? Чем люди заняты?» — подумал я и стал прислушиваться, пытаясь из разрозненных, едва слышных шорохов, скрипов и прочей совсем незначительной шумности понять, что же творится вокруг палатки и где кто находится. Немного полежав, я откинул одеяло и сел, обхватив колени руками. Затем, дотянувшись до входа, откинул одну полу и тут же зажмурился от яркого света. Летний полдень ударил в глаза ослепительными лучами солнца, многократно усиленного бликами, что щедро разбрасывала текущая невдалеке река. Немного проморгавшись, я подвинулся ближе к входу и увидел друзей. Они сидели у самой воды на толстенном бревне и о чем-то оживленно беседовали. Вовка, как всегда, размахивал руками, а Махрыч меланхолично бросал в воду камешки и — я это точно знал! — считал про себя отскоки, шевеля своими толстыми губами.
А хорошо-то как, расслабленно подумал я, и дождик кончился, и теплынь и… и… лето-о-о! Красота! И стал выползать из палатки, туда, на солнце, к друзьям. При этом я несильно оперся пальцами ног в дно палатки, и… сильнейшая боль, пронзив ноги, опрокинула меня на спину. Эта же боль вновь вернула меня в прошедшую ночь, туда, на Скалу Отчаяния…
То, что я оказался излишне самонадеянным, — это мягко говоря! — я понял практически сразу после первых попыток подняться вверх по той, наклонной, каменной трубе. А без веревки, что я так предусмотрительно оставил в этой трубе, я бы вообще не смог вставиться в этот узкий лаз, ибо это почти идеально круглое отверстие было на уровне моей груди. А это значит, мне не хватало роста, чтоб втиснуться в этот наклонный лаз, а в самой трубе, там, куда я мог дотянуться тоже, ухватиться было не за что — только голые, слабо шершавые стенки. Вот тогда-то я впервые почувствовал легкий страх — а что делать, если вдруг… Однако, осторожно и бережно подтягиваясь на веревке, я потихоньку забрался в каменный лаз до пояса, и тут меня по голове огрела фляжка. Она вылетела из щели! Не выдержала нагрузки. А следом и веревка — второй раз за день! — упала на меня. Сплошная невезуха! Вот дальнейший-то подъем и был сплошным кошмаром. Как я умудрился забраться в трубу целиком — я до сих пор не пойму. Извиваясь, как червяк, упираясь голыми ладошками в стенки, затрачивая на это уймищу сил. И когда наконец-то я весь заполз в этот узкий лаз, то сначала обрадовался — как же, сейчас ноги включатся, дело быстрее пойдет… Ага… включились… как же…
На деле все оказалось совсем не так просто. Лежа на животе, я подтягивал ноги, причем это громко сказано — подтягивал. Они в коленях сгибались совсем немного — узость трубы не давала. Да что там сгибались — ни черта они не сгибались. Я, по сути, только пальцами ног и отталкивался, подавая тело вверх, при этом попеременно отрывая тело от скалы — сначала живот, затем толчок пальцами, и таким образом я продвигался вверх сантиметров на пять-семь, не больше. И каждые такие движения отнимали уйму сил. И так без конца — жуткие усилия и вялые мысли в отупевшей голове: