— Который у индейцев на стрелах?
— Он самый.
— А как вы узнали обо мне?
— Мы нашли номер вашего телефона в ее сумочке.
— Просто не верится! — вырвалось у меня. — Никогда бы не подумала, что она способна на… такое.
— Но вы же сами сказали, что с психикой у нее было не все в порядке. Кстати, ваше яркое описание — ключ к ее характеру и, возможно, к самоубийству. — Он испытующе смотрел на меня.
Я задумалась. Что-то было не так… Психика… действительно… Я словно слышала ее голос — истеричный, эмоциональный, с хрипотцой, которая еще тогда показалась мне неестественной…
— Понимаете, если бы она не ушла так деловито после слез, истерики… С ней была истерика, она рыдала, хватала меня за руки, а потом вдруг оборвала себя, попрощалась и ушла. Как-то странно…
— От людей с расстроенной психикой можно ожидать всего, чего угодно, Екатерина Васильевна.
— Наверное. А когда это случилось?
— Двадцать восьмого октября.
— Через неделю после нашего разговора… А как… кто ее обнаружил? Родные?
— Нет, соседка. Утром двадцать восьмого октября ее муж, Ситников Александр Павлович, улетал в командировку в Германию. В аэропорту они были вместе, она его провожала. Около двух она вернулась домой, ее видели соседи, и больше, видимо, не выходила. Муж позвонил ей на другой день, двадцать девятого, из Франкфурта, но не застал. Вернее, она уже была мертва к тому времени, так как умерла около полуночи двадцать восьмого. Он позвонил домой еще несколько раз, а потом набрал соседке и попросил сходить к Елене. Та, не достучавшись, позвонила участковому. Дверь взломали и обнаружили ее в постели мертвой. Никаких следов присутствия чужого человека, никаких окурков, остатков ужина на двоих, чашек с ядом, а также следов взлома или отмычки. Все чисто. Стакан сока на тумбочке у кровати — тоже чистый, отпечатки пальцев ее собственные. Так что очень может быть, что самоубийство.
Мы помолчали. Я была подавлена. Сцена в парке приобрела трагический смысл. Ей нужна была помощь, а я… Бедная женщина!
— А… — начала было я, но, взглянув на Леонида Максимовича, так ничего и не сказала.
— Спрашивайте, — разрешил тот, — вам можно, ведь мы почти коллеги. Кроме того, я верю в женскую интуицию. И логику.
— Я просто подумала… что яд должен был где-то храниться…
— В одной из ее сумочек был найден обрывок листка из блокнота со следами стрихнина. Блокнот ее собственный, мы даже нашли место, откуда этот листок был вырван. Еще вопросы?
— А где она взяла яд?
— Пока не знаем.
— А что говорит муж?
— Муж не говорит ничего такого, что могло бы объяснить эту смерть. Молодая, красивая, хорошо обеспеченная женщина тридцати двух лет. Никаких тайных хворей, никаких явных врагов или неприятностей на работе, уже хотя бы потому, что она не работала. Типичная мужняя жена, вся жизнь на виду.