– Заговор и немногие составить могут, – заметил Чигирев.
– И то верно. А не зреет ли заговора супротив меня? – игриво поинтересовался Отрепьев.
– Зреет, государь. И сам ты его выявил да главу его на плаху возвел. Только, вот, в толк не возьму, почто твоя царская милость, когда палач над ним топор занес, помиловать его изволила. Недобитый враг, он небитого вдесятеро опаснее.
– Это ты про Ваську‑то Шуйского? – скривился Отрепьев. – Да пес с ним, с крикуном. Разговорчики он вел. Ты же сам говоришь, народ мне радуется и веру изъявляет. Не поднимется люд православный против царя своего природного. Вон, батюшка мой сколько крови христианской пролил, и не пикнул никто. Потому как царь он природный был. А я милостью править буду. Так и тем паче народ любить меня станет.
– Грозен был царь Иван, потому и молчали, – возразил Чигирев. – Милостью править – доброе царство строить. Только пока твои подданные – холопья с верху до низу, милость царскую без плети они как слабость поймут. И тогда жди бунта. Холопья, они не от ума бунтуют. Просто как дети малые, если без присмотра отеческого остаются, то набедокурить рады, просто чтобы волю почуять. Воля и вседозволенность для них одно. Только человек, который своим умом живет, по разуму действует. Но кто на барина да государя опираться привык, тот за злые деяния свои только от плети хозяйской расплаты ждет. А ты им плеть сию еще не явил. Ты вначале силу царскую покажи, чтобы боялись. А потом уж милость, чтобы любили.
– Пустое, – отмахнулся Отрепьев. – И без того любить будут, что я их от изменника Годунова освободил. А вот что воля и вседозволенность для них одно, это ты верно говоришь. И Басманов то же твердит, и Мнишек. А ты же сословью крестьянскому от дворян волю хочешь дать. Это как же будет? Сеять, жать кто будет? Они как волю получат, так и разбегутся все.
– Не разбегутся, государь. Крестьянин только трудом на земле живет. А будут они вольными хлебопашцами. И работать будут свободно, а значит усерднее. И подати в казну твою царскую платить больше будут. И главное – уйдет тогда холопство с Руси. Каждый за свою страну, как за дом родной, стоять будет. Своим умом жить научится. А коль не станет холопства, не нужен будет и кнут руке царской. Подданные тогда по разуму, ради пользы своей, а не из страха государя поддержат.
– Они государя поддержат, который им Богом дан, – возразил Отрепьев. – А коли крестьянам волю дать, то чем дворян да бояр, на службе отличившихся, жаловать? Они же опора государя и в войне, и в мире.
– Хлеб и богатство государства – опора престола. И создают их землепашцы и ремесленники…