Крапивин вошел в комнату и тяжело опустился на диван рядом с Басовым.
– Рад вас приветствовать, господин…
– Ричард Бейс. Впрочем, это не имеет значения. Ты, кажется, на кочерге, друг мой.
– Да, надо было отделаться от соглядатая.
– Это того, с которым я тебя видел в холле?
– Точно. Подсунули чекиста в качестве комиссара, чтобы я не сбежал.
– Что‑то у тебя отношение к ЧК поменялось, Помню, как ты мне в восемьдесят третьем с гордостью говорил: «Мы – чекисты».
– Да ладно тебе, – недовольно поморщился Крапивин. – Было дело. Мы же и сами о ЧК имели представление по фильмам о железном Феликсе.
– Да, мир полон легенд, которые кажутся людям правдоподобнее реальности, – согласился Басов, – Тебе не худо ли? Может, коньячку? У меня хороший, французский.
– Нет, хватит с меня спиртного. Лучше водички налей.
Басов поднялся, налил гостю стакан воды и снова сел рядом с ним.
– Ты ко мне приехал? – спросил Крапивин, жадно хлебая воду из стакана.
– И к тебе тоже. И посмотреть на революционные события. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».
– Как видишь, ничего хорошего здесь не происходит.
– Но я так и предполагал. Это для тебя, кажется, оказалось сюрпризом. Только не говори, что тебя не предупреждали.
– Твоя правда.
– Не кори себя. Человеку свойственно не верить чужим предостережениям. Ему надо самому набить шишку. Это и называется опыт.
– Обидно, что я Сергею помешал. Он ведь собирался все это предотвратить. Кстати, не знаешь, как он? Я знаю, что он бежал.
– С ним все в порядке. И вряд ли вам многое удалось бы в октябре. В любом случае, ты кое в чем разобрался, а это главное.
– Да ни в чем я не разобрался. Я просто понял, что и большевики не выход. Белые, может, они что‑то смогут? Хотя я сомневаюсь.
– Честно говоря, я тоже.
– Я так и думал. Но бойню как‑то надо остановить.
– Попробуй, если желание не пропало.
– Если честно – пропало. Все, теперь я больше в политику не суюсь. Везде обман и предательство. А в основе – корыстные интересы очень узкой группы людей.
– Ну, слава Богу, понял.
– Да как сказать. Ленин, положим, для меня загадка. Кажется, он искренне верит, что ведет человечество к мировой революции, которая осчастливит всех. При этом он готов нагромоздить горы трупов.
– Ничего необычного. Многие готовы убивать ради своих идей. Ты сам был на этом пути, только порог количества пролитой крови у тебя оказался значительно ниже, чем у Ульянова. Ты просто не выдержал всей этой мясорубки. Вот, собственно, почему я не переношу великих идеологов. За их красивыми словами обычно стоят очень неприятные ребята – палачи. Ну а реальную отдачу получает все тот же узкий круг лиц с корыстными интересами. Все возвращается на круги своя.