Утешало, что до начала смуты оставалось еще около трех лет. За это время Чигирев надеялся занять достаточно высокое место в государственной иерархии и укрепить позиции. Во имя великой цели он был готов на многое. Активно двигаясь по карьерной лестнице, Чигирев не забывал и о том, что в этом мире большую роль играют не только интриги, связи и общественный статус, но и умение постоять за себя в бою.
Попытки отыскать учителя в ратном деле обернулись неожиданным препятствием. Коллеги по приказу на все вопросы об обучении фехтованию лишь удивленно смотрели на странного писаря и недоуменно вопрошали: «Тебе‑то зачем, приказному?» Стрельцы из охраны тоже под разными предлогами уклонялись от просьб заниматься с Чигиревым, очевидно, оберегая свою корпорацию и не желая связываться с приказным. Наставника Чигирев нашел в Замоскворечье, в немецкой слободе. Пожилой вояка Ганс из Бремена, поселившийся в «варварской стране», чтобы охраной немецких купцов заработать денег на безбедную старость (а может, и скрывавшийся от правосудия на родине), за сходную плату согласился преподавать московиту премудрости европейского фехтования. Надо признать, старый ландскнехт хорошо знал свое ремесло и обучил подопечного многим приемам и хитростям европейского ратного дела: фехтованию, обращению с огнестрельным оружием, а также объяснил правила боя в строю.
Конечно, более всего Чигиреву хотелось заниматься у Басова, человека весьма успешно подтвердившего высокий уровень своего мастерства. Однако после того памятного боя на Варварке и Басов и Крапивин исчезли. Чигирев надеялся, что они целыми и невредимыми выбрались из Москвы, вернулись на базу… и больше никогда не появятся в этом мире. С точки зрения Чигирёва, эти двое под руководством Селиванова могли сильно помешать реализации его идей.
Впрочем, отсутствие вестей от бывших товарищей по экспедиции успокаивало историка. Он решил, что «окно» закрыто и ожидать вторжения оттуда более не приходится. Мысль о том, что вернуться на родину не удастся, не беспокоила его. В этом мире, в эпоху Бориса Годунова, он увидел свое место и свое предназначение. Здесь он перестал быть историком – копателем старинных и уже мало кому интересных тайн. Здесь он стал творцом. А еще Чигирев был уверен, что ему предстоит получить дворянство, а может, боярство, стать основателем знатнейшего и влиятельнейшего рода, который еще сыграет важную роль в истории здешней Руси. Что могло быть привлекательнее этого?
Чигирев отодвинул тарелку и поднялся с лавки. Дарья тут же бросилась к нему: