Кулай самый храбрый воин в улусе, добыл своей милой жене золотой платок.
Вот какой Кулай храбрый воин…
Спать во время стражи не полагалось. За побег рабов, доверенных ему, хан мог покарать смертью. Кто осмелится противостоять ему?
Кулай самый храбрый воин в улусе, добыл своей милой жене золотой платок…
Дубец пробрался к соотечественникам и присел на корточки. Даже в своем ужасном положении, натерпевшись всяких страданий, несчастные спали, измученные долгими переходами. Только один пленник, полуголый и с вздымавшейся высоко от дыхания грудью, лежал с открытыми глазами. Увидев склонившегося к нему половца, как естественно было предположить при виде лисьей шапки, человек, возможно умирающий, поднял изможденное лицо. Борода его была в запекшейся крови.
— Откуда ты? — тихо спросил Дубец.
Пленник с изумлением посмотрел на него.
— Дай мне напиться…
— Нет у меня воды.
— Половчанин, а говоришь по-нашему…
— Я не половчанин.
— На тебе половецкая шапка.
— С убитого снял. Сейчас двух язычников зарезал. Скажи, ты не из Переяславской земли? Не видел кого-нибудь из Дубницы?
— Не видел. Но как тебе удалось такое? Помоги и мне, брат.
— Трудно помочь. Наступит рассвет, и меня самого зарубят или стрелой убьют. Пока хочу найти, кто из Дубницы. Жену ищу. Не знаешь ее?
— Откуда мне знать твою жену. Я из Песочена. Многих женщин половцы тащили в шатры к ханам. Может быть, и она там.
Дубец вспомнил все то, что произошло утром, и заскрежетал зубами от гнева. Всякий другой на его месте покорился бы неизбежному, он же решил, что сделает все, чтобы узнать об участи Светы и покарать за ее позор.
Кулай самый храбрый воин в улусе, добыл своей милой жене золотой платок…
Косматый всадник на этот раз проехал совсем близко, так, что донесся запах конского пота. Когда половец снова удалился в темноту, Илья прошептал:
— Есть ли правда на земле?
Незнакомец из Песочена дышал все чаще и чаще, и грудь его судорожно вздымалась при каждом вздохе. У него нашлось силы сказать:
— Нет правды на земле. Покинул нас христианский бог.
— Не знаешь ли, как найти мне кого-нибудь из Дубницы? — не терял надежды Илья узнать что-нибудь о Свете.
— Как могу знать людей из другой веси?
— Куда гонят нас?
— В рабство. Еще горшие муки примешь впереди, если не умрешь, как я. А мне уже настал час умереть.
Снова медленно проехал всадник. Он вдруг перестал петь и остановил коня, затем, точно в сомнении, подъехал поближе. Даже в темноте можно было разглядеть, что лицо его выражало изумление. Вдруг он завыл, как волк, призывая к себе других стражей. Очевидно, он успел разглядеть своими зоркими глазами обман. Дубец вскочил на ноги. Но половец уже обнажил со зловещим лязгом саблю и, бросив коня рывком повода вперед, очутился около пленника и так широко занес клинок для удара, что кисть его руки очутилась за левым ухом.