– Старик еще там? – женщина посмотрела в сторону спальни.
– Нет. Увезли, – сказал Сергей.
– Знаете, как я напугалась! Захожу, а он – на полу. – Она села.
Дуло достал блокнот:
– Сделаем так: я буду спрашивать, а вы отвечайте. Идет?
– Как скажете, – кивнула горничная. – Только я вот что хочу сказать…
Сергей повторил:
– Я спрашиваю, вы отвечаете.
– Ладно.
– В котором часу вы зашли в номер?
– Вообще-то я работаю с шести. Пока уложила тележку, прошлась по этажу, с Валей поговорила, она мне сказала, что педант съезжает…
– Как вы его назвали?
– Педант, – повторила горничная.
– Почему педант?
– Это Валентина так его назвала. – Горничная скривилась: – А по мне так он фанатик, прости меня господи…
– За что ж вы его так? – Дуло заинтересованно придвинулся. – Кстати, как вас по имени-отчеству?
– Марина Ивановна.
– А Валентина – кто это?
– Горничная, в правом крыле.
– Расскажите мне, Марина Ивановна… – Дуло заглянул в свой блокнот, – про Пиньеру.
– Чего? – горничная уставилась на следователя.
– Про Мишеля Пиньеру, – терпеливо пояснил он.
– Так звали педанта? – догадалась горничная.
– Точно. Так звали погибшего старика.
Марина Ивановна придвинулась к столу. Вздохнув, стала рассказывать:
– Я этого Пиньеру увидела дней двадцать назад, когда он в триста пятый заехал. Я в тот день задержалась с уборкой, а тут он нарисовался в дверях. Заметил меня в номере, да как замахает руками…
– Замашет, – непроизвольно поправил ее Дуло. – Впрочем, неважно, продолжайте.
– …как замахает руками, дескать, номер не приготовили. – Марина Ивановна поправила кружевную наколку. – Барина из себя корчил.
– Так. – Дуло с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. – Заметили что-нибудь особенное?
– Удивлялася я всегда: как это у него до всего руки доходят. До самых что ни на есть мелочей. Мужик все ж таки, хоть и старик. Вредный, правда, до ужаса…
– Подождите, – прервал ее Дуло. – Вот вы сказали: руки у него до всего доходят. В каком смысле?
– Рубашечки в шкафе – одна к одной. Ботиночки – ровненько в ряд. Причешется, бывало, волосок к волоску. На пиджаке – ни пылинки. Ногти на руках наманикюрены. Словом, фанатик. Или как его там… Педант. Не дай бог, пасту зубную перекладу во время уборки, так он тут же вызовет да такую рожу скривит, что и выразить трудно. И ну выговаривать мне по-своему, по-английски.
– По-английски?
– А может, по-своему. Слово у него одно было, будто змея шипит. Арш-ш-ш. Он его всегда повторял, когда злился.
– От вас не требуют знания языков? – поинтересовался Дуло.
– Требуют.
– И вы не знаете, на каком языке говорил Пиньера?