– Слава богу, – сказал Пакстон, когда погасло световое табло. Он отстегнул ремень безопасности и выдернул свою сумку из-под кресла впереди. Мара последовала его примеру.
Мара шла через здание аэровокзала, прижимая к себе мятую, всю в пятнах сумку, в которую поместились все ее вещи. Люди смотрели на них и быстро отводили взгляды, как будто то, что превратило двух молодых людей в гÓтов, могло быть заразным.
Снаружи аэровокзала курильщики собрались под козырьком и усиленно дымили, а громкий голос из динамиков напоминал, что это зона для некурящих.
Мара пожалела, что не сообщила отцу, каким рейсом они прилетают.
– Давай возьмем такси, – предложил Пакстон. – Тебе же только что заплатили.
Мара колебалась. Похоже, Пакстон никогда не задумывался о состоянии их финансов. Ее работа, оплачиваемая по минимальной ставке, не позволяла такой роскоши, как поездка в такси из аэропорта в Сиэтл. Черт, ей придется продать душу дьяволу, чтобы их не выселили в следующем месяце
(Не думай об этом, теперь не время),а она единственная в их компании, у кого есть настоящая работа. Лейф зарабатывал на жизнь продажей марихуаны, Мышонок попрошайничал. Никто не хотел знать, чем занимается Сабрина, но у нее одной, кроме Мары, водились деньги. Пакстон был творческой личностью, не приспособленной для постоянной работы – работа отвлекала бы его от сочинения стихов, в которых заключалось их будущее.
Но, когда Пакстон продаст свои стихи, они разбогатеют.
Мара могла отказаться от такси, но в последнее время Пакстон заводился с пол-оборота. Продать стихи оказалось не так легко, как он думал, и это его раздражало. Маре приходилось постоянно убеждать его, что он талантлив.
– Хорошо, – сказала она.
– Кроме того, отец даст тебе денег, – сказал Пакстон, его такая перспектива явно обрадовала. Это смущало Мару. Он не хотел иметь ничего общего с ее близкими. Зачем же тогда брать от них деньги?
Они забрались в такси и устроились на заднем сиденье.
Мара назвала адрес больницы и прислонилась к Паксу, который обнял ее одной рукой. И сразу же достал потрепанный, с загнутыми уголками страниц томик Лавкрафта «Хребты безумия» и стал читать.
Через двадцать пять минут машина неожиданно остановилась перед больницей. Пошел дождь – мелкий и частый сентябрьский дождик, который то прекращался, то начинался вновь. Перед Марой под свинцово-серым небом раскинулось приземистое здание больницы.
Они вошли в ярко освещенный вестибюль, и Мара резко остановилась. Сколько раз за свою жизнь она пересекала этот вестибюль?
Слишком много. И каждый раз это не приносило радости.