Никто ей не открыл.
Мара сунула руку в карман и достала запасной ключ. Отперла замок и вошла в квартиру. В квартире было тихо. Везде горел свет, а в гостиной тихо звучала музыка – из плеера Талли. Мара узнала песню – «Алмазы и ржавчина», – эту песню записала для Талли мама, когда заболела.
Их песню. Талли-и-Кейт. Интересно, Талли когда-нибудь слушала что-то другое?
– Талли?
Крестная вышла из спальни, похожая на бродяжку – спутанные волосы, мешком висящая одежда, потухшие глаза.
– Мара, – сказала она и остановилась. Вид у нее был странный. Руки дрожат, лицо бледное. Она все время моргала, как будто не могла сфокусировать взгляд.
Она под кайфом. За последние два года Маре часто приходилось видеть людей в таком состоянии.
Мара сразу же поняла, что Талли не сможет ей помочь, эта Талли, которая едва держится на ногах.
И все же Мара попыталась. Просила, умоляла, уговаривала дать ей денег.
Талли была ласковой, и глаза ее наполнились слезами, но в конце концов она отказала.
От обиды и разочарования Маре хотелось плакать.
– Мама говорила, что я могу на тебя рассчитывать. Когда она умирала, она сказала, что ты мне поможешь и будешь любить меня, несмотря ни на что.
– Я пытаюсь, Мара. Я хочу тебе помочь…
– Если я буду делать то, что ты хочешь. Пакстон был прав! – Последние слова Мара выкрикнула.
Не дождавшись ответа Талли, она выбежала из квартиры. И только на автовокзале в центре Сиэтла, сидя на холодной скамье, поняла, как разрешить свою проблему. Перед ней лежал один из тех журналов, которые рассказывают о знаменитостях. Он был открыт на статье о Линдсей Лохан, которая во время испытательного срока после лечения попала в аварию на своем «мазератти». Заголовок гласил: «ЗВЕЗДА СОРВАЛАСЬ ВСЕГО ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ПОСЛЕ ВЫХОДА ИЗ РЕАБИЛИТАЦИОННОГО ЦЕНТРА».
Мара подобрала журнал, набрала телефон «горячей линии» и сказала: «Я Мара Райан, крестная дочь известной телеведущей Талли Харт. Сколько вы заплатите за историю о ее проблемах с наркотиками?» Она произнесла эти слова и почувствовала, как у нее похолодело внутри. Иногда сразу понимаешь, что поступил подло, совершил недостойный поступок.
– Мара? Посмотри-ка на это.
Голос доносился словно издалека. Она медленно приходила в себя, вспоминая, где находится: на полу в гардеробной Талли.
Ее крестная мать в больнице. В коме. Мара пришла сюда, чтобы найти «айпод» с любимыми песнями Талли, надеясь – всего лишь робко надеясь, – что музыка пробьется сквозь тьму и поможет ей очнуться.
Мара медленно повернулась и увидела Пакстона, который в одной руке держал недоеденный гамбургер, а другой рылся в шкатулке с драгоценностями Талли.