А группу догнать мы бы легко потом успели. Она и так еле плетется – у половины вон какие животики, а из мужиков кто-то уже пивка успел хорошо принять. Отдыхают… И жара здешняя им непривычна. Ну что ж, у всех свои представления о прекрасном.
Так что в пещеру полезли мы двое. Не вдвоем, а именно двое – сначала она, потом я. Девчонка еще запищала так смешно: «Ой, кто там?», – когда я стал протискиваться внутрь, загородив ей весь свет. «Свои, свои, не бойся» – сразу на «ты». Когда в одной пещере – это уже, можно сказать, вместе, чего церемониться.
Пещера с самого начала показалась какой-то подозрительной. Узкий вход, бугристые стены в потеках, но не в этом даже дело. Этот запах… Я не то, чтобы часто лазил по пещерам, не знаю, как там обычно пахнет, только здесь пахло не просто сыростью и камнем, а чем-то еще, и запах как будто неуловимо менялся – то неуловимо тянуло дымком, то затхлостью, то и вовсе таким, чему трудно подобрать название. Луч фонарика выхватывал куски стены – то ли садились батарейки и слабел свет, то ли рука у меня подрагивала, но выглядело всё так, будто стена немного шевелится, и этот выступ – не совсем такой, каким был только что, а там, в углу, возник какой-то сталактит, которого я не заметил раньше.
Я стоял и обалдело шарил лучом по стенам пещеры. Чувствовался сквозняк, значит, где-то был другой выход, или хотя бы щель. Наверное, оттуда шли и запахи – может быть, у другого выхода стояла какая-нибудь забегаловка, оттуда и дымок, и запах жилья…
– Как странно здесь! – вдруг сказала девушка, и добавила, чуть помолчав, – и страшно!
– Да ничего особенного, – бодренько отозвался я тогда, хотя на самом деле вполне был согласен.
– А представляешь, вот эти камни, – вдруг продолжила она, – у них же своя жизнь! Тысячелетия, десятки, сотни тысяч лет растет такой камень. Как живое существо.
Она погладила каменный выступ причудливой формы. Кажется, это называется сталагмит?
– Представляешь, – вдруг сказала она, – он был тут, еще когда тут были эти древние, как их там?
– Угаритяне, – уточнил я.
– И еще задолго до них! Ему, может быть, двести или триста тысяч лет. Когда в этой пещере жили питекантропы, он был совсем-совсем маленький.
– А почему ты думаешь, – спросил я больше из занудства, чем из интереса, – что тут жили питекантропы?
– Ну, я не знаю, как правильно называются эти люди, может быть, неандертальцы, или еще как-нибудь. Но мне почему-то кажется, что они тут жили. Что вот этот вот камень их помнит, и нас запомнит, хотя что такое наша жизнь по сравнению с его жизнью… краткий вздох. И всё.