— Да решай, ради пяти богов, — отмахнулся сторож. — Мне просто жаль твоего времени, парень. Тебе надо не с трупами, а с девками его проводить — и удовольствия больше, и для здоровья полезней.
— В какой зал его отвезли? — пропустив наставления Валбера мимо ушей, спросил я.
— В третий, — нехотя ответил сторож.
Он конечно же не собирался заканчивать беседу так быстро. Но мне-то какое дело до его намерений? Пусть себе дальше пьет кофе и слушает неугомонного соловья, а я пока преспокойно допрошу цветочника. Мне и надо-то минут двадцать, не больше.
— Номер ячейки?
— Сорок вторая.
— Давай ключ.
Сторож надулся.
— А я ведь не обязан тебя впускать, честно говоря, — заметил он, роясь в карманах.
— Конечно, не обязан. Как и я не обязан отстаивать твое право держать в морге клетку с соловьем, верно?
— Верно… — разом помрачнев, пробормотал Тобиас. — Ладно, держи.
— Вот и славно, — я с улыбкой принял ключ из его рук и, не говоря больше ни слова, устремился по одному из коридоров в направлении белой металлической двери с бледно-красной цифрой «три». В голосе соловья мне почудились осуждающие нотки: видимо, ему не понравилось, как я разговаривал с его хозяином.
А не надо брать на себя больше, чем можешь унести. Если ты сторож, твоя работа — сторожить, а не поучать детектива из отдела убийств, что ему следует делать, а что нет.
Я отворил дверь полученным от Валбера ключом и вошел в третий зал.
Внутри царил промозглый холод. Белые квадраты морозильных ячеек покрывали три стены из четырех; за каждой дверцей был горожанин, со своей судьбой, со своей историей и наследием. Когда-то все они бродили по улицам Бокстона, дышали, улыбались, ели, пили, жили, как им казалось, правильно, по уму — и все равно попали сюда. Что-то пошло не так. Кто-то решил ускорить процесс их отбытия на тот свет своим ножом, мечом, щепоткой яда или пулей, и бедолаги очутились в морге, вопреки собственной воле и предназначению. Тут были учителя, доктора, маги (этих, как правило, устраняли профессионалы высшей категории) и конечно же полицейские (да, нас тоже убивают, и гораздо чаще, чем нам хотелось бы). Пять раз за те четыре года, что я работаю детективом в управлении Бокстона, мне доводилось оживлять ребят, с которыми прежде мы болтали за обедом и делили последнюю оставшуюся в пачке сигарету, стоя у тела очередного покойника.
Еще вчера молодой сержант приподнимает ленту ограждения, чтобы мне легче было пройти, а уже сегодня я смотрю на его хладный труп и готовлюсь к новому ритуалу. Когда парень неуверенно открывает глаза, я с трудом сдерживаю слезы. Когда же он говорит что-то вроде: «Здравствуйте, сэр, а я что, в обморок упал, да?», сила воли подводит, и глаза мои начинают предательски блестеть. Слава пяти богам, что меня в эти моменты никто, кроме покойного, не видит.