— А вот и ваше купе. Проходите, располагайтесь.
— Благодарю, — джентльмен улыбнулся проводнику и, отворив дверь, первым зашел внутрь. Мужчина в куртке последовал за ним. Стоя на пороге, проводник с интересом наблюдал, как верзила усаживается на лавку, как расправляет плечи и разминает затекшую шею.
— Вам пора, — внезапно произнес джентльмен.
Усач от неожиданности вздрогнул и вновь повернул голову к хирургу. Джентльмен равнодушно смотрел на него из-под полуопущенных век; рука его, в тонкой белой перчатке с прорезями, лежала на дверной ручке. Проводнику отчего-то стало не по себе. Было в этой странной парочке пассажиров нечто зловещее, пугающее. Находиться с ними в замкнутом пространстве усачу хотелось меньше всего на свете, и потому он охотно согласился с джентльменом:
— И впрямь. Удачной поездки, господа. Постараюсь не тревожить ваш покой без крайней необходимости.
— Будем вам очень за это признательны, — сухо произнес джентльмен.
— Ага. Ну, значит, встретимся через шесть часов, в Бокстоне! — проводник с трудом выдавил из себя улыбку.
— Именно, — кивнул хирург и, едва сотрудник экспресса шагнул назад, захлопнул дверь и закрылся на внутреннюю щеколду. Проводник постоял еще с полминуты, рассеянно глядя на покосившуюся табличку «двенадцать», а потом, будто опомнившись, устремился по коридору в направлении тамбура.
Тем временем джентльмен подошел к окну и задернул шторки. Воровато оглядевшись по сторонам, он опустился на свободную лавку и одарил спутника насмешливым взглядом.
— Ну что, Лоскуток? — обратился он к верзиле. — Ждешь ли ты встречи с большим городом?
Собеседник молча кивнул.
— Сними уже эту дурацкую шляпу, тебя все равно никто не видит, — добавил хирург раздраженно.
Верзила не спорил. Положив головной убор на столик, он бесстрастно уставился на джентльмена своими разноцветными глазами.
Проводник, увидь он вблизи кошмарное лицо Лоскутка, наверняка рухнул бы в обморок. По сути, это было даже не одно лицо, а странная мозаика из нескольких, будто собирающий беззастенчиво смешал фрагменты из разных наборов и насильно состыковал их друг с другом. Серую кожу здоровяка испещряли дорожки неровных стежков, соединяющих разрозненные компоненты жуткого портрета.
А джентльмен, сняв котелок, любовался этой физиономией, точно картиной великого мастера, чей талант не в силах умалить даже демонстративная небрежность. Насмотревшись всласть, хирург нацепил на кончик носа очки в тонкой металлической оправе и раскрыл крохотный томик, дабы приняться за чтение, как вдруг верзила вытащил из-за пазухи небольшую тряпичную куклу. Это была крохотная собачка, грубовато сшитая, однако по-своему симпатичная. Верзила потряс куклой в воздухе, но хирург, слишком увлеченный книгой, не обратил на спутника никакого внимания. Тогда Лоскуток прохрипел: