— Мне читать юмористические рассказы?
— А что в этом такого? Это сейчас читают почти одни мужчины, а в мое время были и женщины-комики, и пародисты. Ну что, даешь концерт!
— Я тебя люблю! — она повисла у меня на шее.
— Вы еще долго будете топтаться в прихожей? — спросила из комнаты Надежда. — И не кричите так сильно. У нас никто дверь не менял, и ваши крики слышны на лестничной площадке.
— Извините, — сказал я. — Мы будем вести себя тихо-тихо.
— Мам! — сказала Люся. — У меня пятерка по истории и перевод в десятый класс!
— Я уже поняла, — сказала Надежда. — Раз нет слез и вы обсуждаете творческие планы на весну, значит, все в порядке. Гена, вам действительно может угрожать опасность?
— Может, — ответил я. — Но не сейчас. И руководство делает все для того, чтобы на нас никто не вышел, а если выйдет, чтобы мы этого не заметили.
— А пистолет тебе тогда зачем?
— Действительно, расшумелись, — с досадой сказал я. — Оружие – это только дополнительная подстраховка. Да и у нас будет больше свободы, если я смогу сам постоять за себя и свою подругу. Не ходить же повсюду в окружении телохранителей. Так как раз быстрее привлечешь внимание. Я во все это влез не для того, чтобы водить дружбу с Брежневым и разъезжать на «Волгах». Дело не во мне, но, к сожалению, я вам ничего рассказать не могу, вы же знаете.
— И знать ничего не хочу, — ответила Надежда. — Не нужны мне ваши секреты. За вас только боязно.
— Ладно, мам, мы в мою комнату, — сказала Люся. — Гена, захвати портфель.
Мы прошли через гостиную, где на диване с книжкой в руках лежала мать Люси, и зашли в комнату подруги.
— Я смотрю, моя мама твою приучила к детективам и книгам о разведчиках, — заметил я, рассмотрев обложку книги. — Я у вас «И один в поле воин» не видел.
— Да, это ваша книга, — сказала она. — Слушай, у нас сегодня вся школа шумела и спорила насчет сбитых американских самолетов. Никто не верит таким цифрам. То сбивали по одному-два, ну пусть даже пять, и то не каждый день, а то сразу пятьдесят два!
— Помнишь, я тебе говорил о массовых бомбежках Ханоя? — спросил я. — Американцы и раньше бомбили Северный Вьетнам, но не так сильно. Так вот, реальность уже изменилась и не только у нас. Я не знаю, что сделали наши, но, скорее всего, они или подбросили вьетнамцам ракетных установок в дополнение к тем, которые уже есть, либо разместили там наши части ПВО. Скорее всего, сделали второе, научить местных так быстро не получится. Начиная с середины ноября потери американской авиации постоянно растут. А вчера массово бомбили и Ханой, и порт в Хайфоне. Говорили, что пытались уничтожить и мосты. В моей реальности это произошло на неделю позже. И сбили тогда всего один самолет. Видимо, было сильное прикрытие, и вьетнамцы не поднимали головы, а тех, кто поднял, раздолбали. А сейчас наоборот американцам не дали толком отбомбиться и каждый третий самолет из полета не вернулся. Это очень чувствительный удар. И дело даже не только в технике. Каждый второй самолет взлетел с одного из авианосцев. Пилоты морской авиации – это элита военно-воздушных сил США. На обучение таких пилотов тратится много времени и средств, и быстро их не заменишь. Посмотрим, какая на это будет реакция в Штатах. Американцев, по большому счету, не интересует в мире никто, кроме них самих. Это уже гораздо позже они убедят всех, в том числе и самих себя, в том, что борются за права человека. Сейчас им эти права до лампочки. Недаром их правители в таких случаях твердят о нарушении национальных интересов США. И на гибель вьетнамцев большинству из них плевать. Массовые выступления против войны начнутся, когда в Америку хлынут гробы с их мужьями и детьми. Похоже, теперь это случится раньше. Ладно, это не наше с тобой дело, хотя я буду только рад, если этой сволочи надерут задницы.