Вышли мы не к самому Новгороду, а к Волхову, который замерз только у берегов. Там в первый раз наткнулись на людей. Лесорубы хотели нас побить и забрать лошадей, но, рассмотрев сидящих на их спинах детишек, передумали и даже дали провожатого.
— Нешто мы не люди? — говорил мне их старший. — Идите прямо к Ярославичу, он и вам поможет, и ребят пристроит.
Примерно третья часть домов в «Новгороде» была сделана жилыми и сейчас в них жили многочисленные статисты, изображавшие жителей города. Я предстал перед князем, которого играл Еременко, чуть живым. Грима на мне было мало: и усталость и худоба были натуральные, заработанные на съемках.
— Помоги, Ярославич! — поклонился я ему. — Сохрани корень Зарайского княжества. Всех сожгли и побили поганые, может где и остались люди, но надолго ли?
— Кто таков? — спросил Невский.
— Ивор Абаш сотников сын.
— Останешься у нас – приму в дружину. Сотником тебе не по возрасту, десятником будешь.
— Благодарствую, князь, — упрямо сказал я. — Я вернусь. Мне жизнь не в радость, своим я долги отдал, мунгалам – нет.
— Один только сгинешь зря, от тех же волков, — сказал князь. — Нам мунгалы тоже враги, а жизнь тебе господь не для того дал, чтобы ею бросаться! Ты сильный воин, твое семя не должно пропасть! Остаешься, и дело с концом!
Так я остался в Новгороде. Вскоре меня женили. Я не мог забыть Анны и не желал другой женщины, но надавили сначала князь, а потом и архиепископ Спиридон.
— Нельзя жить горем! — втолковывал он мне. — Это противно воли Его! Если нет своего ума, слушай князя, он дурного не присоветует.
Женили меня на дочери одного из купцов Младе, которую сыграла Бондарчук. Гримерам пришлось изрядно постараться, чтобы сбросить ей лет пять. Сцена нашей брачной ночи, по-моему, была первой такого рода в советском кинематографе. Сколько потом потребовалось нервов, чтобы она осталась в фильме! По сюжету я не смог себя перебороть и не тронул молодую жену, из-за чего та тихо рыдала, видимо, проклиная про себя и свою жизнь и мужа-недоумка, который думает только о себе. Закончилось все довольно откровенной сценой. Наталья вошла во вкус и немного похулиганила, из-за чего я получил пощечину от жены, а с Бондарчук она потом пару месяцев вообще не разговаривала.
Фильм продолжился моей жизнью и службой у новгородского князя. Шли годы, появились дети. Я стал сотником и одним из близких к князю людей. До сорока лет меня успешно старили гримом, заключительные кадры, когда я уже был стариком, играл другой актер. В молодости мне пришлось один раз сопровождать Ярославича в ставку Батыя. Зная о моей ненависти к монголам, князь старался в такие поездки меня не брать, но в тот раз съездить пришлось, да еще побывать на пиру, куда пригласили Невского с ближними людьми. Видимо, я чем-то себя выдал на приеме и заинтересовал монгольского владыку, потому что Батый приказал, чтобы на пиру был и я.