Я взял стул и поставил его рядом с тем, который уже стоял у кровати. Мы сели, а я взял безвольную сморщенную руку и поднес ее к лицу.
— Он после этих уколов так молодо выглядел, — сказала мне она. — Только уставал, но ведь и работать приходилось много. Как несправедливо! Он хотел через год уйти на отдых, мы уже обсуждали, куда поедем… А теперь ничего не будет, а я осталась совсем одна. У детей своя жизнь, Вика тоже вечно занята. И вам теперь не к кому приезжать.
— Мы будем навещать, честное слово! — пообещал я. — И Машку привезем. Вы, главное, выздоравливайте.
— Не нравится мне ее вид, — сказал я Вике, когда мы через десять минут вышли из спальни в гостиную. — Хорошо бы рядом с ней подежурить медсестре.
Я подошел к телефону и набрал рабочий номер Келдыша. Мне повезло: Мстислав Всеволодович был в своем рабочем кабинете. Я объяснил ситуацию.
— Охрана разбежалась, Косыгина я не хочу сейчас беспокоить, а где Машеров, не знаю. Поможете?
— Ждите, — сказал он. — Скоро приедут.
— Ты будешь здесь? — спросил я Вику. — Тогда встретишь медиков. Ее сын где?
— Дядя в командировке в Румынии. Но скоро должен подъехать муж. Спасибо вам за то, что приехали.
О гибели нашей делегации сообщили только на следующее утро. Съемки я отменил, и мы после завтрака сели за телевизор. Все развлекательные передачи были запрещены, а в стране объявили пятидневный траур. Сообщалось, что прощание будет проходить с четвертого по шестое марта. Вскоре позвонила Вика.
— Если бы не ты, бабушки уже не было бы! — сказала она мне. — Ночью был инфаркт, и врач сразу отреагировал. Он ее еле вытянул, скорая просто не успела бы. Я этого никогда не забуду!
Едва я положил трубку, позвонили вторично. Это был Юркович.
— Звоню по поручению Машерова, — сказал он. — Вы будете дома? Тогда я скоро заеду.
Через двадцать минут я открыл дверь и пропустил в квартиру Илью Денисовича, одетого в форму.
— Я уже начал забывать, как вы выглядите, — сказал я ему. — Сколько лет мы не виделись?
— Много, — ответил он. — Вот что, ребята, времени у меня на разговоры нет, поэтому слушайте и не отвлекайте. С падением самолета много неясностей. Ил-62 рухнул через двадцать минут полета с высоты десять километров. Связь сразу прервалась, а самолет не планировал, а упал на лесной массив. На борту было почти шестьдесят тонн горючего, которое воспламенилось и зажгло лес. Там был настоящий ад, поэтому надежд на то, что уцелели бортовые самописцы, почти нет. Пожар потушен, но к работам еще не приступали: слишком горячо. Боюсь, от тел остались только обгоревшие кости, а, может быть, сгорело все.