— Но, Муммий, все это звучит так, как будто вы сменили лагерь и стали сторонником Помпея.
— Теперь я не являюсь ничьим сторонником. Я герой войны, разве вы об этом не знали? По крайней мере моя семья и друзья сказали мне об этом, когда я вернулся в Рим. Одни они сделали меня Претором Рима. В противном случае я сейчас жил бы в палатке под звездами и хлебал похлебку из деревянной миски.
— Уверен, что так бы и было.
— Как бы то ни было, Помпей с Крассом на время заключили между собой мир. Они оба являются консулами Республики. Разумеется, Помпею достался весь триумф разгрома Сертория в Испании, а Крассу Сенат устроил за разгром Спартака только овацию. Это была максимальная мера славы за победу над рабом. Поэтому если Помпей въехал в город под звуки труб и на колеснице, то Красс следовал за ним верхом на лошади под свист флейт. Но он ухитрился выговорить себе в Сенате лавровый венец, а не просто венок из мирт.
— А как же пиршество, затеянное им в этом месяце?
— В честь Геркулеса? Почему бы и нет, поскольку в это же самое время Помпей посвятил Геркулесу храм и провел игры! Они изощрялись решительно во всем, стараясь перещеголять друг друга. И все же Помпей не может похвастаться тем, что посвятил десятую часть своего состояния Геркулесу и римскому народу, как это сделал Красс. В наши дни нужно быть очень богатым человеком, чтобы стать преуспевающим политиком.
— И все-таки, Марк Муммий, я не думаю, чтобы вы посетили меня по прошествии такого долгого времени лишь для того, чтобы посплетничать о политиках или даже чтобы поведать о судьбе Фауста Фабия.
Он ответил мне не менее проницательным взглядом.
— Вы правы, Гордиан. Я не могу больше дурить вам голову. Хотя я сказал бы, что вы один из тех немногих в Риме людей, с кем стоило бы говорить честно. Нет, я пришел с другими новостями, а также, чтобы вручить вам подарок.
— Подарок?
В этот момент мой взгляд перехватила одна из юных рабынь.
— Еще посетители, — объявила она.
Лицо Муммия озарила улыбка от уха до уха.
— Да? — переспросил я.
— Два раба, хозяин. Они говорят, что принадлежат вашему гостю.
— Так зови же их!
В тот же момент появились две фигуры. Первым, на ком остановился мой взгляд, был Аполлон. Все такой же прекрасный. Из-за его спины в сад стремительно ворвалась фигура поменьше, повисшая на мне, прежде чем я успел ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться. Метон обхватил руками мою шею и опрокинул меня на спину. Экон громко рассмеялся.
Муммий поднялся на ноги и вытянул руку. Аполлон выступил вперед, чуть прихрамывая. Вдвоем они поставили меня на ноги. Сияющий Метон стоял, широко улыбаясь мне и переминаясь с ноги на ногу. Он очень вырос с тех пор, как я видел его в последний раз, но все еще оставался мальчиком.