— Еще одно доказательство того, что Луций был убит здесь. О чем это нам говорит? Совершенно немыслимо, чтобы сбежавшие рабы стали вытирать кровь, особенно если это преступление было их гордостью. Все же нужно более серьезное доказательство, чтобы поколебать Красса в его намерении. А теперь, Экон, помоги мне подвинуть стол обратно. Я слышу шаги в коридоре.
Едва я успел поднять упавший стул, а Экон расправить ковер, как перед нами возникло пытливое лицо.
— Метон! Ты-то мне и нужен! Заходи и закрой за собой дверь.
Он подчинился, но не без колебания.
— Вы уверены в том, что нам можно находиться в этой комнате? — прошептал он.
— Метон, твоя хозяйка ясно сказала, что мне разрешено входить во все помещения дома, разве нет?
— Наверное, да. Но никому и никогда не позволялось входить в эту комнату без разрешения хозяина.
— Никому? Даже рабыням для уборки?
— Только когда их звал хозяин, и даже тогда он обычно требовал, чтобы в комнате оставался Зенон, если сам отлучался.
— Но здесь нет ничего такого, что мог бы стащить какой-нибудь раб — ни мелких денег, ни драгоценностей, ни дешевых украшений.
— И все же, когда я однажды прокрался сюда, чтобы рассмотреть лошадь…
— Лошадь? А, ты имеешь в виду бронзового кентавра!
— Да, и меня застал здесь сам хозяин. Он очень рассердился, хотя не был злым человеком. Все его лицо покраснело, он так кричал на меня, что я чуть не умер, так колотилось у меня сердце. — Глаза Метона расширились, он тяжело задышал. — Он позвал Александроса и приказал ему выпороть меня, прямо здесь. Обычно это делал Клитон, работавший на конюшне, ему нравилось бить рабов, но в тот раз мне повезло, так как Клитон в тот день работал в Путеолах. Мне пришлось наклониться, упираясь руками в пол, и Александрос всыпал мне десять ударов палкой. Он сделал это лишь потому, что приказал хозяин. Он мог бы сделать это гораздо больнее, но все же мне пришлось поплакать.
— Я понимаю. Тебе нравился этот Александрос?
Глаза у мальчика заискрились.
— Конечно. Его все любят.
— А что скажешь насчет Зенона? Он тебе тоже нравился?
Метон пожал плечами.
— Зенона никто не любит. Он не жестокий и не грубый, как Клитон. Он надменный, говорит на нескольких языках и думает, что он лучше всех других рабов. А сам часто портит воздух.
— Скажи мне, в ту ночь, когда убили хозяина, был в доме кто-нибудь, кто не спал? Может быть, ты сам или какой-нибудь другой раб?
Он покачал головой.
— Ты уверен в этом? Никто ничего не слышал и не видел?
— Разумеется, все только и говорят об этом. Но никто не знает, что именно случилось. Хозяйка сказала нам на следующий день, что если кто-нибудь что-то узнает, он должен немедленно пойти к Марку Крассу, или же к Муммию, или Фабию. И, я уверен, если бы кто-нибудь что-то видел или слышал, то давно сказал бы об этом.