— Ну, все в порядке, — сказал я. — Я не хочу, чтобы тебя кто-то наказывал.
И я не позволю Марку Крассу тебя уничтожить, подумал я при этом, хотя и не решился пообещать ему это вслух. Меня могла услышать сама Фортуна и помешать мне выполнить обещание, которого не мог гарантировать никто.
— Когда я была девушкой, никогда не занималась фресковой живописью. Художник пишет восковыми красками на дереве, пользуясь мольбертом, и никогда, никогда не расписывает стены фресками, говорил мне мой учитель. «Расписыватели стен не художники, а простые рабочие, — поучал он, — а художник с мольбертом… ах, на художника с мольбертом смотрят как на истинную длань Аполлона! Художники, занимающиеся станковой живописью, получают всю славу и все золото». Боже, какая шишка у вас на лбу!
Иайа выглядела совсем другой в сравнении с тем, какой она была вчера вечером на обеде. На ней не было драгоценностей и элегантного платья. Она была одета в длинный балахон. Сшитый из грубой льняной ткани, он был испещрен пятнами краски. Ее юная помощница, в таком же балахоне, была еще более красива. Вместе они были похожи на жриц какого-то странного культа, женщин, раскрашивающих не свои лица, а свою одежду.
Через застекленную крышу в небольшое круглое помещение лился желтый свет, вокруг которого кружился сине-зеленый подводный вихрь, населенный серебряными рыбками и таинственными глубоководными чудовищами. Фигуры эти были неуловимо переменчивыми, а композиционное исполнение создавало иллюзию немыслимой глубины. Мы с Эконом переходили от одной стены к другой, местами мрачные глубины, казалось, отступали навсегда.
— Разумеется, теперь я ушла далеко от борьбы за заказы, — продолжала Иайа. — Я сделала свое состояние в доброе старое время. В начальный период моей работы мне платили больше, чем самому Сополису! Это было именно так. Каждая богатая римская матрона желала получить свой портрет, написанный юной госпожой из Кизика. Теперь же я пишу то, что хочу и когда хочу. Этот проект — лишь свидетельство моего расположения к Гелине. Однажды мы вышли из этих бань, освежившись и расслабившись, и она пожаловалась на унылую простоту этой комнаты. И внезапно мне представилась масса рыб — всюду рыбы, рыбы и рыбы! Рыбы, плавающие у нас над головами, и осьминоги, обвивающие кораллы. И дельфины, летящие через водоросли. Что вы об этом думаете?
— Потрясающе, — ответил я. Экон с восхищением оглядывал стены.
Иайа рассмеялась.
— Теперь все почти закончено. Собственно живописной работы практически не осталось. Сейчас мы фиксируем акварельные краски с помощью специального горячего лака, именно поэтому нам сейчас и помогают рабы. Эта работа не требует особой квалификации и сводится в основном к выглаживанию лака щеткой, но мне приходится наблюдать за ними, чтобы быть уверенной в том, что роспись не будет повреждена. Олимпия как раз выговаривает одному из них за слишком толстый слой, через который краски видны не будут.