— Этого не может быть. Я ничего не знаю. Зачем вы появились?
“Потому что я хочу знать. Потому что потерял рассудок. Я вижу и слышу, но ничего не понимаю. Я дееспособен, могу мыслить, но у меня нет памяти... Помогите мне!”
Бон тихо отошел от кресла. Активного допроса не получалось. Потом он совершенно бесцельно подошел к книжному шкафу, рядом с которым было развешано несколько неотчетливых фотографий, которые поясняли личность их владельца. Группы немецких солдат, многие из которых с овчарками позировали фотографу на фоне ограждений, где над высокими воротами проступала часть надписи: ДАХ... ДАХАУ... Человек сзади него двигался! Борн обернулся. Безногий Чернак засунул руку в брезентовую сумку, висевшую на кресле. Его глаза безумно блестели, а опустошенное лицо было перекошено. Рука резко поднялась вверх с короткоствольным револьвером и, прежде чем Борн сумел добраться до калеки, раздался выстрел. Выстрелы следовали один за другим. Леденящая боль пронзила левое плечо, затем голову... О, боже!
Борн упал на ковер, Отбросил тяжелый торшер в сторону калеки и, перекатившись, оказался рядом с креслом. Он ударил его правым плечом, сбрасывая безногого с кресла и доставая из кармана пистолет.
— Они заплатят за твой труп! — вопил Чернак, корчась на полу и стараясь выбрать позицию для стрельбы. — Ты не загонишь меня в гроб! Я сам вколочу тебя туда! Карлос заплатит! Он заплатит, вонючий шакал!
Борн уклонился и выстрелил. Голова калеки дернулась назад, и из его горла потекла кровь: он был мертв. Из соседней комнаты послышался крик — глубокий, протяжный и активно заполняющий все вокруг. Женский крик... Конечно, это был женский крик... Кричала его заложница, его проводник из Цюриха! О, боже! Он должен сосредоточиться! Его голова была в агонии. Виски разламывались от боли... Он должен уходить... Выстрелы... Выстрелы были сигналом тревоги. Он должен забрать заложницу и убраться отсюда прочь! Комната... Комната... Где она? Крик... Вой... Нужно двигаться в направлении крика. Борн добрался до двери и распахнул ее. Женщина... Его заложница... Черт побери, он не мог вспомнить ее имя! Она прижималась к стене, по ее лицу текли слезы, а перекошенные губки дрожали. Он кинулся к ней, схватил за руку и попытался вытащить ее оттуда.
— Боже мой! Вы убили его! — вопила она. — Старого калеку!
— Прекратите!
Борн резко толкнул ее к двери, открыл и потащил ее за собой в холл, с трудом расплывчатые фигура в открытых дверях соседних квартир. Они двигались, растворяясь в окружавшем их тумане, двери хлопали, со всех сторон доносились вопли. Он держал женщину левой рукой. И это требовало огромных усилий, так как при каждом резком движении в раненном плече появлялась невыносимая боль. Толкая женщину вперед, он использовал ее как опору для левой руки. В его правой руке находилось оружие.