Оббежав свалку, Вольф и Андреас бросились к Еве, которая, трясясь от холода и шока, отчаянно пыталась прикрыть себя одеждой.
— Как ты? — спросил, задыхаясь, Вольф.
— Найдите Линди! Она там! — крикнула Ева, указывая рукой в сторону дальнего переулка. — Скорее!
«Мы, немцы, должны стать благочестивым народом, для которого Евангелие выше наших предубеждений».
Эммануэль Хирш,
протестантский богослов
Неделю спустя Андреас Бауэр остановился перед домом преподобного Фолька с небольшим букетом желтых нарциссов в руке. Он не хотел попасться на глаза кому-нибудь из знакомых парней, поэтому решил прийти сюда после захода солнца Благо дом пастора находился прямо напротив церкви в конце узкой, малолюдной улицы. Нервно застегнув верхнюю пуговицу своей голубой рубашки, юноша пригладил и без того идеально зачесанные волосы и подошел к двери. Из дома доносились звуки граммофона. Пастор любил слушать записи симфонического оркестра.
Андреас уже было поднял руку, чтобы постучать, но тут же опять опустил ее. Ему не хватало смелости. Этот пятнадцатилетний парень всегда симпатизировал Еве, а последнюю неделю только о ней и думал, вспоминая те радостные моменты, которые им довелось вместе пережить. Так, во время праздников они любили прятаться за бочками с вином, смеясь над ужасным голосом фрау Кнекл, распевающей гимны в составе деревенского хора. А на Пятидесятницу он нарвал Еве букет полевых цветов…
Андреас облизал губы. Ему хотелось рассказать Еве, что последнюю неделю он молился о ней каждый день утром и вечером. Он был бы очень рад стать для нее поддержкой в этот нелегкий момент ее жизни. Но особенно Андреасу хотелось сказать, что он не верит слухам. Деревенские сплетники настаивали на том, что изнасилованы были обе девочки, а некоторые даже намекали, что Линди и Ева по своей наивности дали солдатам повод. Подобные разговоры неимоверно злили Андреаса.
Наконец, собравшись с духом, он постучал. Дверь открыл сам преподобный Фольк. На нем была белая рубашка и брюки на подтяжках. В руке преподобный держал газету. Он был одним из двух пасторов, служащих духовным нуждам вайнхаузенцев, большинство из которых относило себя к протестантской церкви.
— Здравствуй, Андреас, — сказал пастор, вынимая изо рта трубку. — Что тебе?
— Я… Я просто… Можно ли увидеться с Евой? — спросил Андреас, бросив взгляд в сторону ярко освещенной гостиной.
Пастор доброжелательно посмотрел на парня. Андреас нравился ему с самого первого дня их знакомства.
— Кто там, Пауль? — окликнула пастора откуда-то из глубины дома его жена Герда.