— Законы перестали быть справедливыми! Они используются против тебя… Против всех нас!
В этот момент в дверях появился Самуэль Зильберман, которого никто не ожидал увидеть. Лицо Евы вспыхнуло. «Еще один еврей», — подумала девочка.
— Господин Бибер, мы с женой только что услышали о вашей потере. Мы бы хотели как-то помочь вам. — Самуэл наклонился к Биберу. — Мы знаем, как вы помогаете другим, поэтому позвольте нам помочь вам, — шепнул он.
Схватив седоволосого бакалейщика за плечо, Клемпнер развернул его к себе.
— Я знаю, что ты задумал! — крикнул он. — Хочешь предложить кредит в своем магазине, да?
— Вовсе нет. Просто мой раввин наверняка знает этого банкира, и, возможно, ему удастся уговорить его смягчить условия.
— У меня всего сорок пять дней, — сказал Ганс, стиснув зубы.
Несмотря на все усилия сочувствующих вайнхаузенцев и раввина Зильбермана, старому виноделу помочь так и не удалось. В понедельник 25 августа полицейская машина и длинный черный «Майбах Цеппелин», медленно проехав через деревню, остановились перед домом Бибера. Из «Майбаха» вышел банкир, его поверенный и оценщик. Все трое были в темных костюмах и летних шляпах. Герковски, глубоко вдохнув деревенский воздух, закашлялся.
Без долгих предисловий Биберу зачитали постановление суда, требующее от него к понедельнику 15 сентября освободить дом, вывезти всю мебель и обеспечить свободный доступ к земельным угодьям, хозяйственным постройкам и винодельне. От имени Герковски говорил его поверенный.
— Мой клиент наслышан о вашей помощи бедным, и сожалеет, что все так случилось, но у него есть обязательства перед инвесторами.
Среди собравшихся у дома Бибера пронесся недовольный рокот. Не обращая на него внимания, поверенный продолжил.
— Мы достаточно долго шли вам на уступки, господин Бибер, и все происходящее не доставляет нам радости, однако мы вынуждены выставить ваше имущество на аукцион до начала сбора урожая. Это позволит получить максимальную сумму для покрытия вашего долга.
Ганс оцепенело слушал поверенного, зная что тот совершенно прав, а позиция банка — абсолютно законна. Все это было неизбежно.
— Значит, у меня есть время до 15 сентября?
— Да.
— А если к тому времени я найду необходимую сумму то все мое имущество останется у меня?
Поверенный удивленно уставился на упрямого винодела.
— Да, конечно.
Ганс посмотрел на Герковски.
— Значит, отсрочка совершенно невозможна? — спросил он после долгой паузы.
За банкира ответил поверенный.
— Мы же этот вопрос уже обсуждали. Нет, невозможна. Сколько еще раз мы должны это повторить?