Я тоже порой ухожу в далекую страну, где живет мой друг Алька Головкин из четвертого «А» и пружинит под ногами тротуар, и сосновые кораблики с клетчатыми парусами плывут к дальним архипелагам. Там сколько хочешь можно ходить по колено в траве, запускать с крыши бумажного змея и воевать с пиратами. Там всегда выходишь победителем из поединка со злом, потому что нет оружия сильнее, чем деревянная шпага.
Но ведь я возвращаюсь. К Володьке. Ко всем.
Конечно, если бы сделать, чтобы никакие ветры, никакие годы не разделяли друзей! Если бы время не отнимало у человека детство… А может быть, это можно сделать? Если очень постараться?
— Если постараться, всего добьешься. Да, Володька? — спросил я.
— Нет, — сказал он, даже не обернувшись. — Не всего.
— Почему?
— Нипочему. Не всего, вот и все.
— Например? — начал я раздражаться,
— Например, попробуй загнать муху в мыльный пузырь, и чтобы он не лопнул.
Я обиделся, но он даже не заметил. Потом я перестал обижаться, и мы купались, пока не перемерзли до крупной дрожи. Тогда мы пошли домой.
Я насвистывал сигнал, который запомнился мне во сне: "Та'-а-та-та та'-та-а…"
— Это ты «Исполнение» свистишь? — вдруг спросил Володька.
— Что?
— Ну, сигнал. Я же знаю. Я два раза в лагере горнистом был. Это сигнал "Все исполняйте".
И он просвистел так же, как я, пять протяжных нот.
— Выдумываешь все, — проворчал я.
— Пойдем напрямик, через парк, — сказал Володька.
— А куда ты идешь? Вот где ворота!
Он вздохнул, удивляясь моей недогадливости. Отодвинул в заборе доску и показал: "Лезь".
По ту сторону забора, на опрокинутой мусорной урне, сидел рыжий котенок с удивительно знакомой мордой.
— Что-то знакомая личность, — сказал я.
— Это же Митька. Мы его в беседке нашли. Кормим по очереди. А он привык и за нами бегает, за всеми ребятами… Ну, опять сбежал из дома, разбойник!
Митька беззвучно мявкнул. Володька сгреб его и сунул под майку.
— Сиди тихо!
Я свернул на дорожку, но Володька сказал:
— Куда ты? Пойдем прямо.
Он дал мне ладошку и повел через высокую траву и кусты шиповника.
— И как ты ухитряешься не исцарапаться? — спросил я.
— Пфе, — сказал он. И шлепнул по животу, чтобы рыжий разбойник Митька сидел спокойно.