Он был один. За спиной тихо работал телевизор. Стив изредка поглядывал в его сторону, чтобы не пропустить новых сообщений, если они появятся.
Вице-президент Соединенных Штатов только что поклялся на Библии. Теперь он стал самым могущественным человеком в мире. Он стал президентом.
Старикашка!
Все они старикашки. Дело даже не в возрасте, не в датах их рождения. Старые, уставшие лгуны.
— Молодец, что развел огонь, — спокойно проговорил Эндрю, входя в комнату.
— Угу, — буркнул Стив, не оглядываясь. Ему не хотелось встречаться глазами с отцом, и возня с камином сейчас была на руку. Внезапно он поднялся и пошел к выходу.
— Ты куда?
— Прогуляюсь. Ты против?
— Нет, конечно. Трудно сейчас найти себе занятие. Кроме, пожалуй, размышлений.
— Не нуди, отец...
— Не буду, если ты перестанешь вести себя так по-детски. И расхаживать с таким мрачным видом. Я не нажимал на спусковой крючок, даже символически. Стив остановился и посмотрел на отца. — Я знаю. Но, может, было бы лучше, если бы ты нажал...
— Недостойное заявление.
— "Даже символически"... Ну тогда сделай хоть что-нибудь!
— И эти слова неуместны. Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Неуместны? А что же тогда уместно? Ведь ты был там, несколько месяцев работал с ними. А что ты сделал за это время, отец? Ты был там уместен? Чем ты был? Мишенью? А, к черту все! Кто-то подумал за всех вас. И решился на этот жуткий, гнусный, мерзкий шаг... А расплачиваться всем нам!
— Ты что, рад тому, что случилось? — Тривейн почти кричал. Впервые в жизни он готов был ударить сына.
— О Господи, конечно нет! А ты?
Тривейн почувствовал, что еще секунда — и произойдет непоправимое. Он с силой сжал кулаки, руки и плечи свело от напряжения. Лучше пусть сын уйдет. Уберется вон. И как можно быстрее.
— Тебя задевают мои слова, потому что убийство произошло в твоих владениях...
— Он был маньяк. Сумасшедший. Это совершенно другой случай. Ты несправедлив.
— Но до вчерашнего дня никто так не считал. На него не было досье, имя его не фигурировало ни в каких черных списках. Никто ему не мешал, просто отваливали миллион за миллионом, чтобы он работал на эту проклятую машину...
— Глупо, сын. Ты собираешься возвести в принцип идиотский случай, видение маньяка. Подумай хорошенько, Стив. Я же знаю, ты умеешь думать.
Стив какое-то время молчал, подавленно и мрачно глядя куда-то в сторону, потом произнес:
— Может, единственное, что сегодня имеет смысл, — ярлыки... Ты проиграл, отец. Извини.
— Почему, почему я проиграл?
— Потому что меня не оставляет мысль, что ты или кто-то из твоих друзей могли это предотвратить.