— У ее высочества большое любящее сердце, — поджав губу, словно бы случайно выдала какую-то несусветную тайну, выдала мадемуазель Якобсон. — И она непременно меня поймет, и не станет корить за некоторое пренебрежение обязанностями.
— Тем не менее, милая Наденька! Мне будет печально осознавать, что ради меня вы лишили себя Света. И если вы вдруг передумаете, я никогда не стал бы вас осуждать. Я уже привык лежать здесь, в одиночестве… — ха-ха три раза. Уж кому как не мне было отлично известно, что как только о моей новой должности станет широко известно, от посетителей отбоя не будет.
— Не отговаривайте меня, Герман, — строго выговорила суженая, полыхая щеками. — Я знаю, вам нужно мое участие, и вы можете на него рассчитывать. Тем более, что…
— Тем более?
Гостья, отчего-то вбившая себе в голову, что обязана без роздыху дежурить у моего изголовья, запнулась, смутившись еще больше. И немедленно сменила тему разговора.
— Тем более, что, как я обнаружила, ваши дела, сударь, находятся в совершеннейшем беспорядке. В книге, где вы вписываете свои долги, я не нашла ни единого упоминания о доходах. Как же вы понимаете, что еще вовсе не разорены? И еще…
— Я уже в высшей степени удивлен, — улыбнулся я. — А есть и что-то еще?
— Конечно! Герман, не смейте улыбаться, словно я маленький ребенок, и сама не понимаю, о чем веду речь! Вы, сударь мой, верно позабыли, что я дочь кригскомиссара Императорской армии. Часто отец на ночь вместо сказки, читал мне интендантские ведомости с подробными комментариями…
— И вам это нравилось?
— Нравилось? — девушка задумалась на несколько секунд. — Пожалуй, вы правы. Нравилось. Это был наш с Иваном Давидовичем секрет. Я чувствовала себя взрослой…
— Видимо, ваша мама была не слишком довольна этими вашими беседами на сон грядущий.
— Да уж, — хихикнула мадемуазель Якобсон. — Папа постепенно распалялся, и начинал ругать каких-то незнакомых офицеров нехорошими словами. На шум, конечно же, прибегала мама. И она была совершенно недовольна!
— Таким образом, вы и научились разбирать финансовые бумаги?
— Не только. После я стала помогать отцу в его кабинете. Мы сверяли приходные ведомости с ценами столичной биржи, проверяли прогоны английской линейкой по карте. Было интересно. Я даже испытывала настоящий азарт, когда получалось разоблачить мошенничество какого-нибудь недобросовестного поставщика или полковых интендантов.
— Вы опасный человек, Наденька, — совершенно искренне заявил я. — Мне уже боязно просить вас оказать мне услугу и заняться моими делами. Было бы горько узнать, что люди, коих я полагал за своих друзей или даже соратников – банальные мошенники и недобросовестные… как вы говорили? Интенданты?