Тугояковку нужно было назвать Змеиной речкой. Ох как она, паразитка, извивалась да петляла! Силился по карте вымерять сколько же мы за второй день пройти успели – не сумел. Если все изгибы прямой чертой проткнуть, выходило тринадцать верст. А по ощущениям – точно все тридцать.
Часа в четыре проехали устье Гривы – широкого ручья, на котором где-то там, за холмом спряталась не указанная ни на одной карте деревушка. Собаки гавкнули на что-то невидимое за сугробами, и после окрика Ильяза заторопились догонять маленький, всего-то в дюжину лошадей, караван. Потом уже, за очередным поворотом, седые казаки поспорили – двое за нами наблюдали или все-таки трое.
— И много в здешних местах таких селений? — поинтересовался я у бородачей.
— А хто их знаит, вашство, — блеснул глазами тот, что постарше да покоренастей. — Одно время много было. Рассейские, как волю дали, будто клопы голодные из-за камня полезли. Ждали их тут, ага…
— Это ведь, ваше превосходительство, только мнится, будто землицы у нас на всех хватит, — поддержал товарища второй антоновец. — А как оглянесся, да присмотрисся, так и все почитай и занято. Энти-то, рассейские, в батраки к добрым хозейвам идти брезгуют. Свободы им надоть. Сами-то людишки хилые…
— Вороватые, — продолжил старший. — И смердит от них… А туды жо… Волю им.
— Вот и лезут куда ни попадя, — и ведь явно не сговаривались. А один за другим, как дикторы с центрального телевидения.
— Уходят в такие вот чернолесья. Полянку найдут или тайгу поджечь пытаются… Баб в соху впрягут, покарябают немного землицу и рады. Хозя-я-яева!
— А того, дурни, не ведают, что пшеничку у нас не каждому вырастить удается. И не везде. Там, у Чаусского острога, или дальше к югу – всегда, пожалуйста. А в здешних местах и сроки надобно знать, и Господа молить.
— Или рожь в землю кидать, а то и ячмень.
— Голодают? — догадался я.
— А и голодают. Лебеда-то их любимая в тайге не водится. Трав с ягодами не знают. На зверя охотиться не умеют…
— Да и справы не имеют. Ни ружей, ни рогатины. А туда же – в Сибирь!
— Так и дать им – чего толку-то? Евойного мужичка соплей перешибить. Куда ему рогатину?
— И чего? Так и мрут в лесах?
— Что поглупее – и мрут, — легко согласился старший. — Другие, как детишков схоронят, к людям выходят. Ежели бумага есть, так к землемерам идут. А нет – так или в выкупные рекруты, или в батраки.
— Мужик в рекруты, а бабы куда?
— Вестимо куда. В услуженье. Или в люди. Или колечко в рот…
Да помню я, Герочка, что по законам империи, проституткам запрещено приставать к прохожим с предложениями своих услуг. И что, вместо этого, девки держат во рту колечко, которое и показывают на языке заинтересованным личностям.