— И что, много ли таких из России приходит? Тех, кто по лесам все еще сидят?
— Нынче-то поменьше, — кивнули друг другу казаки. — Теперя-то их еще в Голопупово чиновник встречает, да в острог пересыльный к дохтуру… Потом, сказывают, рассейским даже землю нарезают. Только я сам не видал, врать не стану.
— А иные от чиновника все одно бегают, да по тайге сидят, — хмыкнул младший. — И дохтура пуще черта с рогами боятся. Будто бы тот их оспой заразит, чтоб землю не давать. А ежели кто и выживет, так начальники так оброками обложат, что взвоешь! Уже и попам в церкви не верят, коли тот их увещевать начнет.
— Иные же, те, кто старой веры, и сами знают куда идти, — подвел итог старший. — Эти, чай не пропадут.
— И куда же они идут?
— Во многие места, господин хороший, — оскалился казак, и рванул коняжку с места, легко обогнав колонну.
Снега все еще было мало. Татары пугали настоящими завалами там, дальше, на водоразделе. Где на запад течет Тугояковка, на юго-запад – Крутая, а на восток – Китат с Кататом.
— Лопаты-то в поклаже есть? — хохотали инородцы. — Дорогу копать будете?
— Гы-гы, — передразнивали их казаки. — Басурмане, оне и есть – нехристи!
— А ты сам, Ильяз, что же? Поверх сугроба побежишь? — коварно поинтересовался я.
— Мой род здесь столько зим живет, сколько звезд на небе, — подбоченился татарин. — Я в здешних местах каждое дерево знаю. Так пройду – веточка не шевельнется, лист не вздрогнет, птица на ветке не проснется. Снег сам меня пропустит! Это вы, урусы, чтоб арбе проехать – деревья рубите. По тайге идете – шум, будто камни с неба сыпятся.
— Я еще из ружжа счас пальну, — обрадовался старший из казаков, словно проводник комплимент сказал. — Вообще в штаны со страху навалишь!
В общем, дружбой народов и толерантностью, в моем отряде и не пахло. Однако об этом сразу забыли, когда русло реки сжалось, а поросшие лесом склоны наоборот – выросли. Все больше принцесс-елей, все меньше лиственных деревьев. И, что самое печальное – толще снежная шуба. Приходилось постоянно сменять едущего первым. Лошади быстро уставали расталкивать рыхлую преграду, так что за день успели еще и на заводных, они же вьючные, седла переложить. И тут уж никаких препирательств не было. Что казаки, что татары, без споров занимали свое место в голове каравана.
Прежде чем разбивать лагерь, татары увели наш отряд вправо от Тугояковки, по какому-то ручью.
— Там, — Рашит махнул рукой куда-то назад и влево. — На той речке, глупый урус, зимовье поставил. Охотник!
Ильяз презрительно фыркнул.
— Бревна в ручей вбил, чтоб рыбу ловить, — невозмутимо продолжил татарин. — Рыбак, однако!