Гоголь был не совсем прав. Никаким особенным, прямо-таки – волшебным, как Николай Васильевич утверждал, действием слово "ревизор" не обладало. Сибиряки сейчас вообще гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем полторы сотни лет вперед. Подумаешь, к пятидесяти другим напастям добавится еще какой-то… назойливый господин! Так ведь – дальше Сибири не сошлют! Некуда дальше-то!
Немецкая фамилия, в этом отношении, куда лучшее действие отказывает. В головах нынешнего населения империи укоренилась стойкая ассоциация – немец, значит – начальник. В столицах, на жестких лавках университетских аудиторий, еще можно было найти бледного, полуголодного студента с нерусской фамилией. А уже за первыми заставами – живут и благоденствуют целые династии иноземцев всевозможного происхождения. Не зря же кто-то из великих, чуть ли не фельдмаршал Суворов, просил Екатерину сделать его немцем.
Отсюда – мой выбор имени при создании образа ревизора. Шмидт – это в Сибири звучит гордо! Многозначительно! Веско. Не то, что какой-нибудь Носкович, или, не дай Бог лошадиную фамилию – Овсов.
— Бабы бузят, ваше благородие, — доложил мне один из казаков.
— Это я и сам вижу, — раздраженно дернул я плечом. — В чем причина?
— Так они хлебушка хочут, а в лавке одно винище хлебное, вашбродь. Тихонов-то – крохобор – за шахтные чеки не торгует. Говорит – бумажки энти в банке не имут.
— Чеки? Что еще за чеки?
— Дык известно какие, ваше благородие. Которые здеся заместо денег артельным дают. Управляющий-то, господин Фитюшин, сказывает будто в Томске, в главной конторе, их можно обратно на рубли поменять. Только, кто ж туда поедет? Кушать-то здеся хочется. Вот бабы и бузят, чтоб в лавку продукты возили, а не водку. Да вы, вашбродь, не сумневайтесь. Оне сейчас распалятся, да к управе пойдут. А тут уж и мы с нагайками. Парочку горячих приложим, оне и разбегутся.
— Вот как? — вскинул брови я. — И давно это у вас так?
— С Рождества… Да нет! Как в Томске немчика… Ой! Как в Томске губернатора сняли, так и пошло-поехало.
Я коротко кивнул, и отправился в торговое предприятие, о существовании которого прежде даже не подозревал. И было мне чрезвычайно интересно – это старый судья придумал, или местный приказчик… этот… как его там… Фитюшин что ли? Или это Фитюшин у нас такой инициативный?
Женщины расступились, безошибочно определив во мне имеющего право, проводив только угрюмыми взглядами. И я попал в этот, так сказать, поселковый магазин.
Казак был не прав. На полках, кроме водки было еще много разного товара. Ткани, нитки, керосин и цветастые платки. Много разной обуви, соль, скобяные изделия и другие, в общем-то, нужные в хозяйстве штуковины. Только вот продуктов, и правда, не было.