Фил, конечно, не понял, кто такие "грузчики" и что такое "центральный", и немедленно спросил:
Что они делали, эти "грузчики"?
Грузили, что же ещё! - нехотя отозвался Герт, погружаясь в свои богохульные мысли.
Что грузили? - продолжал наседать Фил.
Вторичку перегружали, слепой что ли! Не знаешь, что такое вторичка? Это свойства, действяки, навычки и...
Лепесту?
Что ты сказал?
Я говорю, Лепесту эти свойства отправляются? - спросил Фил, которому сам вопрос показался нелепым.
Герт вздохнул и покрутил пальцем у виска:
Лепесту, Лепесту.
Но романтик продолжал приставать:
Нам ведь отец Гведоний говорит на каждой проповеди, что наши свойства нужны господу. А Лепест обитает за Куполом. Значит...
Значит, считай, что ваши идиотские свойства утекают к нему, - закончил мысль Герт. - Чем ты недоволен?
Зачем ему наши свойства? Он ведь и так бесконечно добр и умён.
"За то, что господь наш Лепест кормит, одевает и согревает нас, мы отдаём ему лучшее, что у нас есть", - процитировал новичок Либру. - Ты можешь что-то лучше свойств предложить? Корешки с Плоски? Полбиганчика жратвы недоеденной? Или свою рвань?
Герт брезгливо указал на потрёпанную одежду Фила. Не дождавшись ответа, он удовлетворённо кивнул:
Вот именно, ничего больше у тебя нет.
Зачем же господь обирает нас? - подавленно прошептал романтик, сам изумляясь своему вольнодумию. - Зачем ему наши жалкие свойственные крохи? Неужто ему приятно потреблять свойства грязных негодных нищесвоев?
Свойства не пахнут, - глубокомысленно произнёс новичок. - К тому же если они у кого-то убывают, то, соответственно, должны у кого-то прибавляться. Закон сохранения свойств, однако.
Господь обирает нищесвоев... - не слушая собеседника, шептал Фил.
Да причём здесь господь! - рассердился Герт.
А кто тогда?
Долго объяснять. Вот переберёмся за Купол, сам всё увидишь. Я тебе не собираюсь читать лекции по политэкономии.
Почему Фил раньше не задумывался, куда уходят его свойства? Наверное, не хватало умного собеседника. А может в те недолгие минуты, когда он накачивался умом, добавленная романтика мешала аналитике и трезвому рассудку. Теперь ему представились доброта, нежность, жизнерадостность и храбрость, уходящие по светящемуся каналу за Купол, а там ещё дальше. И всеблагий Лепест, сидящий на троне, жадно заглатывает их, как съедобную бурду из бигана, и становится всё добрее и добрее, храбрее и храбрее за счёт несчастных нищесвоев. Может, и наружникам что-то перепадает, всё-таки они ближе к трону господнему.
Заметив подавленное настроение романтика, Герт встревожено глянул на него и, придвинувшись, доверительно зашептал: