Сукин сын (Коркина) - страница 102

— А помните, после первого допроса вы передо мной извинялись? Ведь опять придется, — упрекнула Наташа.

— Придется — извинюсь, — строго возразил Шишкин. — Можно вопрос частного порядка?

— Слушаю вас внимательно.

— Что вас здесь держит? Все ваши возможные… поправьте меня, если я ошибаюсь… Все желания, какие можно предположить, например личные счеты и так далее, должны быть удовлетворены…

— О-о! Только не это! Михал Михалыч, я вас прошу… только не это. Я понимаю, что ваша профессия — подозревать. Вы как следователь успешны настолько, насколько способны плохо думать о людях. Но. Не упрощайте меня, не надо. Я способна на все. В широком спектре, от самого плохого до самого наилучшего. Нет ничего проще, чем быть несчастной и делать несчастными других. Это убого. Я хочу попробовать быть счастливой, ну и вокруг все тоже чтобы были в порядке. А не уезжаю потому, что книжку дописываю. Еще до счастливой концовки не добралась, вот и сижу… Как придумаю, сразу уеду. В русских романах, знаете ли, всегда слишком мрачные финалы. Знаете, чем я лучше Нины?

— А вы разве ее лучше? Чем, интересно?

— Тем, что она женщина трудной судьбы, а я нет… Я — легкой!

Вернувшись, Авилов не застал дома Нины. Она пришла ближе к вечеру, закутанная в черный платок и измокшая под дождем.

— Ходила в церковь, поставила за тебя свечку. А ты как?

— Собирать котомку и по Владимирке. Шишкин велел в 24 часа вернуть рукопись… Я куртку купил, там вешалки нет. Пришей, если нетрудно.

Авилов ушел в кабинет и лег, глядя в потолок. Дождь за окном мерно шумел, ветер обрывал листву. Нина принесла куртку и села под абажур настольной лампы шить. В кармане зашуршали листки, она достала и разложила их перед собой. Через час, когда Авилов зашел в комнату, Нина лежала головой на столе, закрывшись руками. Он отнял руки и не узнал опухшего, залитого слезами лица.

— Завтра, — сказала она. — Завтра отнесешь рукопись. Она у меня.

— Не понял? — он нахмурился.

— И не надо. Ты еще молодой, не поймешь.

Нина встала и ушла в спальню. Авилов за ней не пошел. Неужели все это время рукопись была у Нины и она не проронила ни слова? Он ушел в кабинет и лег, уставившись в потолок. Вспомнилось, что Нина говорила о Марье Гавриловне. Что та может оставить рукопись себе вместо иконы. Рукопись самого Пушкина! Где уж тут живому тягаться! Он повернулся лицом к стене и слушал дождь. Деревья за окнами, как игроков в казино, раздевал ветер.

Глава 20

Цыганская сделка

Дверь в библиотеке хлопнула так, что Зося вздрогнула и поморщилась. В прилипшей одежде, оставляя мокрые следы, зашел Максим и стянул с головы мокрую кепку. С кепки текло ручьем, по лицу струилась вода, как будто текли слезы. Она медленно поднялась, поправляя юбку.