Покончив со снимком, Авилов отправился к Нине, и картина, которую он там застал, оказалась самого неприятного свойства. Нина жарила картошку, а за столом, высвободившись из кителя, восседал следователь и плавно разливал по стопкам темную жидкость. Судя по его разрумянившемуся виду, настойка была крепкой, но что поражало неприятней прочего, так это странная симметрия их движений.
Как она накрывала и как он наливал, как она смахнула крошки, а он придвинул рюмку. Один ритм. Нина отодвинула со лба прядку, устало улыбнулась и села рядом со следователем. Авилову померещилась оса, его будто окатило жгучей волной с ног до головы. Он не понял, что это. Это случилось впервые.
А что? Разве он кого-нибудь любил, кроме своей одноклассницы, голубоглазой куклы Барби, госпожи Разумовской-Абрамович, и то безответно? Откуда ему знать об этих спецэффектах? Вдруг они сейчас под столом прикоснулись коленями? Слишком близко сидят. Он сморгнул. Только этого не хватало. «Зачем одна, с соперником моим…»
— Что ты бормочешь? — спросила Нина.
— Уж пить, так всем колхозом, — буркнул он.
— Чтобы не заплакать, — согласилась она. — Один, чтобы не заплакать, пьет, другой — смеется, а ты как выходишь из трудного положения?
— Ищу уборщиц среди картофельных полей.
— Как это мужественно! — Нина хмыкнула, и Авилова опять кольнуло. Раньше она над ним не смеялась. Не позволяла себе такого.
— Вообще такого не бывало! Конец света, что ли? Это я про кражу. — Нина была возбуждена.
— Не иначе, — согласился следователь.
— А что, Миша, можно мне звать вас просто Мишей, раз уж мы не в участке, движется расследование? Или как? — Авилов налил себе полный стакан и опрокинул одним махом. Следователь нахмурился и задал встречный вопрос.
— Или как. Вы были в больнице?
— Это вообще-то мое дело, но раз обстановка неофициальная, сознаюсь, что был. Ходил за фотографией для Павла Егорыча, не преуспел. Фото из гостиницы утянули, у уборщицы сперли ключи… — Авилов налил еще стакан и призадумался. Пить было нельзя, во хмелю он непрогнозируем, но хотелось. Выпьем. — Ваше здоровье! — он проглотил крепкую вязкую жидкость.
— Наталья Юрьевна кому-то насолила с этой фотографией, — произнес следователь.
— Только зачем ей, не пойму? — скривился Авилов. — Что она с этим Спиваком носится? И с фотографией? Настроение у него портилось с каждой минутой, Натальина беготня вдруг предстала в неказистом свете. Маленьких нечистоплотных корпоративных интересов шустрой журналисточки.
— Профессиональное, — пояснила Нина. — Журналисты так живут. Запахло жареным, нельзя упускать. Не могут не схватить за хвост, раз уж случай представился.