На обратном пути из больницы он повстречал рыжеволосую фурию. Она понуро брела, завешенная гривой, и выглядела уставшей лошадью. Но при виде следователя глаза ее загорелись, и она вцепилась в его китель костлявыми пальцами.
— Когда нам разрешат уехать? Сколько будет продолжаться этот маразм?
— Сколько надо, столько и будет, — нахмурился Шишкин. Слово «маразм» его сильно покоробило.
— Что значит — человек не на своем месте! — не унималась Лариса.
— Вы чем сейчас занимались? — строго спросил следователь.
— Обедала, если вам интересно.
— Тогда идите и запейте свой обед! Лучше водкой. Ваш муж попался с марихуаной, столкнул с крыши кровельщика и украл рукопись. Социально не ущемленные они, смотрите-ка! Образованные люди! Критики-журналисты! А рукописью никто не подавился… Когда перестанете беситься и оскорблять представителей власти, зайдете ко мне. Это официально. — Шишкин решительно зашагал к отделению, а Лара осталась стоять, пораженная новостями.
В полпервого Алексей Иванович вышел из пансионата на обед и увидел, что навстречу шествует пара. Женщина тяжело повисла на руке мужа, тот гнулся под ее весом, лица обоих выражали страдание. Спивак посторонился, Тамара взглянула так, будто собиралась плюнуть в лицо.
— Вор! — услышал он отчетливо. — Вор! Аллах накажет тебя, сгоришь в аду, вор!
Алексей Иванович раздраженно вздрогнул.
— Вы напрасно разоряетесь, дама. Акций у меня нет. Их путем шантажа присвоил господин Авилов.
Алексей Иванович исполнил небольшой поклон и даже шаркнул ногой.
Тем временем господин Авилов пробирался под окна милиции, зная, что следователь уходит обедать, оставив открытым окно. Документы в сейф запирает, а окно оставляет. Продравшись через кусты, Авилов, подобравший среди мусора рваные галоши, чтобы не наследить, положил рукопись на подоконник и с сожалением вздохнул. Он к ней привык, она стала ему дорога, эта злосчастная стопка с обгоревшими краями. Собственно, не попади она ему в руки случайно, не было бы акций авиазавода. Он не собирался ни во что вмешиваться, но раз уж так вышло, благодарю, «прощай, и если навсегда, то навсегда прощай!»
Он покинул густой палисадник, избавился от галош и побрел восвояси, с некоторым беспокойством улыбнувшись Зосе, которая вечно вертелась под ногами, как кошка. Хотя, кажется, она появилась только что. Ведь не раньше? Нехорошее предчувствие.
— Нина, — он приступил к делу с легким сердцем. — Нина, как мы дальше будем жить?
— Как теперь. Не хуже и не лучше.
— Смотри. Я предприниматель, мне надо заниматься делом. Хочется, и привык к деньгам. Ты со мной поедешь?